"Вадим Давыдов. Наследники по прямой (Книга 1)" - читать интересную книгу автора

На самом деле всё не так. Вот совершенно. Очень давно нет у нас выбора.
Может, он и был у нас раньше. А теперь - весь вышел.
- Ну, будет, - он опять вздохнул и посмотрел в окно. - Извините, если я
вас напугал. День такой выдался. Никакой я не следователь. Я учитель. Еду на
работу в Сталиноморск.
- Довольно глупо, между прочим, придумано, - вскинулась вдруг женщина,
и Гурьев услышал в её голосе истерические нотки. - Да какой же Вы учитель?!
Вам... Вы... Вон какой... Да видно же... Сразу же всё видно! А в
Сталиноморске у меня мать живёт... Господи, Господи, как же это...
Женщина прижала кулачки к щекам и зажмурилась. И слёзы, которые Гурьев
никогда не мог переносить, так и брызнули у неё из глаз.
Ох, женщины, грустно подумал Гурьев, всё-то вы чувствуете, хорошие вы
мои. Учитель. Наставник заблудших. Всё видно, да? Так-таки прямо и всё?
Распустился. Дисквалифицировался. Раньше кем угодно мог притвориться - хоть
японским богом. А теперь - сразу видно. Сразу видно: хочу - убью, хочу -
помилую. Советский начальник. Это была с самого начала очень глупая идея -
ехать поездом. С самого начала. Надо было лететь - как обычно. До самого
места. Почему, почему?!
- Мама, я кушать хочу, - вдруг сказала девочка, пододвигаясь поближе к
женщине. - Дай мне хлебушка...
- Катюша, потерпи, солнышко, - женщина словно опомнилась, быстро
провела мысками ладоней по скулам, ловко, привычно взяла дочь на руки. -
Потерпи, золотко, ладно? Приедем к бабушке, она нам пирогов испечёт...
- А пироги вкусные?
- Вкусные, вкусные. Потерпи, ладно?
- А мы далеко ещё до бабушки поедем?
- Нет, лапонька, недалеко. День да ночь, сутки прочь. Да, маленькая?
Потерпишь? Ты ведь у меня умница, доченька моя золотая, да?
Девочка, вероятно, очень хотела, чтобы мама похвалила её, но голод был
куда сильнее желания быть хорошей и умной. Катюша негромко захныкала, с
опаской посматривая на дядю, которого мама назвала страшным словом
"следователь".
Гурьев взялся рукой за горло, в котором в этот момент что-то еле слышно
пискнуло - давя этот писк, Гурьев негромко кашлянул, поведя головой из
стороны в сторону, - и, сохраняя вид весёлого безразличия, вышел из купе.
Если я убью его когда-нибудь, подумал Гурьев, то вот именно за это. Ни
за что другое. Он замер, вцепившись в поручень под окном. Когда всё
кончится, я его убью. Или всё-таки не стану? Ведь я же дал слово. И я
никогда не обещаю того, чего не могу. И всегда могу то, что обещаю.
Он оглянулся, зашёл в туалет. Поморщился от неистребимого аммиачного
амбре и решил, что заставит дедушку Мазая драить очко без перерыва как
минимум до Харькова. Посмотрел в зеркало, достал расчёску, пригладил
волосы, - видом своим остался вполне доволен. Плотно затворив за собой
дверь, Гурьев зашагал в направлении вагона-ресторана.
Подойдя к стойке буфета, Гурьев натянул на лицо самую обольстительную
из имеющихся в его арсенале улыбок:
- Девушка! На два слова.
- Да, - не оборачиваясь, буркнула девица, поглощённая каким-то
невероятно важным буфетным занятием.
- Как Вас зовут, милая?