"Ю.Н.Давыдов. Куда пришла Россия? Статья вторая" - читать интересную книгу автора

В этом отношении показательна метаморфоза, какую претерпело при
переводе на двусмысленный язык нашей насквозь идеологизированной
газетно-журнальной публицистики (а иногда и социологизированной статистики)
само это словосочетание "стратегия выживания", взятое применительно к
"простому среднему" человеку, пришедшему на смену вчерашнему "простому
советскому". Здесь оно употребляется, как говорится, "с точностью до
наоборот". Ведь стратегия предполагает хоть какую-то альтернативу, какой-то
выбор, хотя бы какое-то "пространство возможностей", в каком упомянутый
"массовидный индивид" мог бы ориентироваться, планируя свое социальное
поведение в перспективе нескольких будущих шагов. Но где оно, это
"пространство"? И о каком таком "планировании" его будущего можно говорить в
ситуации, когда речь идет лишь о том, чтобы поскорее ухватиться за первое
попавшееся под руку средство "выживания". Когда и вопрос-то совсем не о том,
как жить дальше, а о том, как бы не утонуть в данный момент, не оказаться на
дне хаотического водоворота жизни.
Бессмысленность разговоров о "стратегии выживания" статистически
среднего россиянина - в самом этом предположении, будто у него, целиком и
полностью поглощенного борьбой за выживание, есть выбор, оставляющий место
для рефлексии на тему о "выборе" между различными способами выживания. Тогда
как сама ситуация выживания означает, что сегодня он лишен такой
возможности, которой привык пользоваться еще вчера. И все разговоры о
подобной "стратегии" свидетельствуют лишь о том, как мало мы осознаем, в
тисках какой "необратимости" мы оказались в результате "шоковой терапии",
которой, как выяснилось, была подвергнута вся Россия, а не только ее
экономика. Эта новая необратимость является гораздо более жестокой, чем та,
от какой наши благодетели намеревались избавить нас путем гиперинфляции, с
помощью которой были конфискованы денежные вклады россиян, и тотчас же
последовавшими за нею грабительской "приватизации" и надувательской
"ваучеризации".
А наше "родное государство", олицетворяемое как старой, так и новой
бюрократией (что привело к утроению ее общей численности), не без удивления
обнаружившее себя прикованным, как раб к галере, к (им же и возлелеянному!)
"новому русскому" капитализму, расписалось - с помощью бесконечной череды
бесполезных указов и постановлений - в своей полной неспособности обеспечить
политически-правовые условия, при которых россияне могли бы честным трудом
обеспечить себе пристойное существование, создавая пространство свободного
выбора собственного будущего. И вряд ли кто-нибудь решится сегодня отрицать,
что в целом они стали сегодня еще беднее, чем были до разгула
прихватизаторского радикал-реформаторства, а разрыв между ними и "новыми
русскими" толстосумами, оказался просто несопоставимым с тем, какой нынче
рискуют позволить себе страны цивилизованного капитализма.
Так что же, и все это мы тоже назовем капиталистическим прогрессом? И
стоит ли при этом удивляться общей деградации экономических и социальных,
образовательных и культурных структур, призванных упорядочивать жизнь нашего
"социума" на всех его уровнях? Имеют ли право ссылаться на "исконную"
российской "вороватость" все эти "калифы на час реформ", которым наша страна
обязана таким невиданным разгулом откровенного грабежа, какого россияне не
знали со времен нашествия Батыя? А если поставить вопрос еще шире, в
плоскости теоретико-методологической и общемировоззренческой: имеют ли право
наши радикал-демократы, еще вчера отождествлявшие тот же самый прогресс с