"Ю.Н.Давыдов. Этика любви и метафизика своеволия " - читать интересную книгу автора

привык мыслить себя "вместе" с другими, бессознательно принимая таким
образом бытие не как свою "личную собственность", но как нечто, дарованное
людям всем вместе, кто, следовательно, действительно любит других - в
истинно нравственном смысле, для того смерть перестает быть чем-то абсолютно
непереносимым, поражающим его неизлечимой болезнью. Постигнув через эту
любовь смысл жизни, он верно постигает и смысл смерти - и чем глубже он
постигает этот смысл, тем меньше трепещет перед нею. Смерть перестает мучить
его своей бессмысленностью.


55

Внутренне постигнув, что жизнь есть нечто неизмеримо более широкое и
глубокое, чем то, что он пере-живает, про-живает, из-живает в качестве
таковой, любящий человек всем своим существом чувствует: она не кончается с
его собственной кончиной. Те, кого он любит, остаются жить, а в них - и он
сам; и чем больше тех, кого он действительно любит, тем больше его - общей с
ними - жизни остается и после его смерти. Людей этого типа Толстой и
противопоставляет "своему кругу", видя в них черты, которые недоступны тем,
кто не способен "творить жизнь", "придавая ей смысл" [13].
"В противуположность тому, что чем мы умнее, тем менее понимаем смысл
жизни и видим какую-то злую насмешку в том, что мы страдаем и умираем, -
пишет Толстой, - эти люди живут, страдают и приближаются к смерти с
спокойствием, чаще же всего с радостью. В противуположность тому, что
спокойная смерть, смерть без ужаса и отчаяния, есть самое редкое исключение
в нашем круге, смерть неспокойная, непокорная и нерадостная есть самое
редкое исключение среди народа. И таких людей, лишенных всего того, что для
нас с Соломоном есть единственное благо жизни, и испытывающих при этом
величайшее счастье, - многое множество... И все они, бесконечно различные по
своему нраву, уму, образованию, положению, все одинаково и совершенно
противуположно моему неведению знали смысл жизни и смерти, спокойно
трудились, переносили лишения и страдания, жили и умирали, видя в этом не
суету, а добро" [14].
Пытаясь в одном слове выразить то, что одновременно и придает смысл
жизни, и составляет ее сокровенный смысл, Толстой произносил всегда одно и
то же: любовь - как источник нравственной связи человека с миром и людьми,
его окружающими. Любовь как этический принцип означает, по убеждению
русского писателя, прежде всего бережное и благодарное отношение человека к
своему бытию, понятому как дар - дар высшей любви. Потому бытие предстает в
глазах Толстого не как пустой и бессодержательный эмпирический факт, который
еще только предстоит "наполнить" смыслом - точка зрения неокантианцев, но
как факт нравственный: благо. Такое отношение, в свою очередь, предполагает
непосредственное, идущее из глубины человеческого существования постижение
бытия как абсолютной целостности и единства, и, следовательно, хотя и
переживаемое каждым из существующих людей как его дар, как нечто, дарованное
именно ему, - в смысле ответственности за него, однако принадлежащий ему
вместе с другими. Ведь стоит только "отмыслить" от моего бытия бытие всех
других людей, как тут же исчезнет и мое собственное бытие.