"Эйв Дэвидсон. Истоки Нила (Авт.сб. "Феникс и зеркало")" - читать интересную книгу автора

состояния. Неудивительно, что этот грязный пес, этот тип, Шэдвелл,
попытался сюда пролезть. Да вот послушайте... однако, боюсь, нам придется
прервать эту милую беседу. Бобу надо пойти домой и привести в порядок
материалы... (Какие материалы? - подумал Боб. Ай, ладно, пока что: 40
долларов от Шэдвелла и бесплатный ленч за счет Энхалта)... а мы с вами,
Фил, поговорим о тех лошадях, которых Мэк просил не жалеть".
Энхалт кивнул. Розену показалось, что рекламному агенту явно неловко;
неловко из-за того, что он отмахнулся от Питера Мартенса, пока тот был
жив; неловко из-за того, что он оказался в числе стервятников теперь,
когда старик умер. И, размышляя над этим, Боб понял, испытав не особенно
легкий приступ стыда, что и сам теперь принадлежит к числу стервятников, и
тогда спросил о приготовлениях к похоронам. Однако выяснилось, что этим
вроде бы занимается масонский орден: покойный Питер Мартенс уже на пути в
свой родной город, Мариетта, штат Огайо, где собратья по ложе проведут
прощальную церемонию: фартуки, веточки акации и все, что положено по
ритуалу. И Боб подумал, а почему бы и нет? И испытал своего рода сильное
облегчение.
Сидя в автобусе, направлявшемся в жилые кварталы, который он выбрал
вместо более быстрого, более жаркого, более грязного метро, он попытался
собраться с мыслями. Как он мог надеяться, что вспомнит из пьяного
разговора нечто осмысленное с точки зрения окружающих, не говоря уже о
том, чтобы это могло принести деньги? "Истоки Нила", - говорил старик,
свирепо уставясь на него кроваво-красным глазом. Что ж, Шэдвеллу эта фраза
тоже известна. Может быть, Шэдвеллу понятно, что она означает. Потому что
ему. Бобу Розену, уж точно ни черта не понятно. Но эта фраза действует на
воображение. Мартенс провел многие годы - кто знает, сколько именно? - в
поисках истоков своего собственного Нила, великой реки Моды, точно так же
как Манго Парк, Ливингстон, Спик и другие полузабытые исследователи
провели множество лет в своих поисках. Все они терпели лишения, сносили
страдания, враждебность людей, получая отпор... и в конце концов одни
поиски привели к гибели Манго Парка, Ливингстона, Спика, а другие сгубили
старого Питера Мартенса.
Однако что же еще говорил Питер помимо уверений в том, что истоки
истоков _существуют_ и ему известно, _где_ они? Как же это он, Боб, тогда
напился? Вероятно, толстая блондинка из-за соседнего столика, та самая, с
ядовито-зеленым напитком и гадкими приемными детьми, вероятно, она
запомнила большую часть рассказа старика, усвоенного в осмотическом
процессе между столиками, чем сам Боб.
И тут ему послышался голос официанта из того бара, сказавшего в
полдень: "_Ее оставила дама... Какая дама?.. Блондинка..._" Боб принялся
рыться в кармане и выудил записку. На мятом потном клочке бумаги его
собственным почерком или ужасным подобием оного было накалякано: "_Диткс
сагс су Бимсох ох_..."
- Что за чертовщина! - пробормотал он, наморщил лоб и принялся
разбирать продиктованное скорее Бушмиллом, нежели Эверхардом Фабером.
Через некоторое время он решил, что там написано: "_Питер говорит, съезди
к Бенсонам на Перчэс Плейс в Бронкс, Питер говорит, если я ему не верю,
мне надо все это записать_".
- Это наверняка что-то означает, - сказал он вполголоса, рассеянно
переводя взгляд с Пятого Авеню на Центральный Парк, меж тем как автобус