"Эйв Дэвидсон. Сила всякого корешка (Авт.сб. "Феникс и зеркало")" - читать интересную книгу автора

кочерыжки початков, из них выходило хорошее топливо. Там стояла яблоня и
большая высокая старая pinole [пиния (исп.)], снабжавшая их серо-голубыми
орешками, чьи ядрышки слаще яблок. Козе всегда хватало корма вдосталь,
свинья была славная и толстая, а полдюжины кур избавляли их от
необходимости как-либо зависеть от рыночных торговок и яиц сомнительного
качества. Не последним в перечне прелестей ranchito стоял урожай мясистой,
агавы магуэй, из сока которой получалось aguamiel [гуапаро, тростниковая
водка (исп.)], а из ее смеси с более выдержанным и крепким madre de pulque
[неочищенным пульке (исп.)] выходит восхитительный чистый напиток
молочного цвета, а потому ни Карлосу, ни Лупе не было нужды постоянно
посещать засиженные мухами захудалые и убогие pulquerias [таверны,
торгующие пульке (исп.)], где пахло чем-то прокисшим.
Детей у них не было, это правда, но ведь они всего два года, как
женаты. Благодаря наблюдениям Карлос знал, что иногда проходит и больше
времени, прежде чем начинают появляться дети, зато уж стоит родиться
одному, как следом пойдут другие в достаточном количестве.
Ranchito хорошее, очень-очень хорошее, однако существует огромная
разница между положением должностного лица, имеющего сельскую усадьбу, и
положением крестьянина. Фигура Лупе с маленькими, но красивыми изгибами
постарела бы раньше времени, стала бы жилистой, согбенной. Карлос носил бы
мешковатую заплатанную хлопчатобумажную одежду campesino [крестьянин
(исп.)] вместо своих изящных габардиновых костюмов, т.е. если бы только
потерял работу. Он не знал, какую одежду носят эти несчастные из
Мизерикордии, больницы для душевнобольных, обнесенной высокими стенами.
Это учреждение, давно уже перешедшее в руки гражданских властей,
изначально имело религиозное происхождение, и, вспомнив об этом, Карлос
задумался над возможностью обсуждения своих проблем с местным священником.
Он недолго над этим раздумывал. Совершенно верно, Карлос был человек
верующий и носил на мощной своей груди целых два образка, не меньше. Верно
и другое: он никогда не ходил в церковь. Это занятие для женщин и
стариков. К тому же служителям отделенного от церкви государства не
полагалось ни подвергать преследованиям, ни оказывать поддержку
отправлению религиозных ритуалов. Помимо того, священник, этот добродушный
общительный человек, мог случайно сказать что-нибудь не то кому-нибудь не
тому. Разумеется, опасаться, что он нарушит тайну исповеди, не приходилось
ни на минуту. Но это - кошмар, преследовавший Карлоса в последнее время -
это не предмет для исповеди. Это не грех, а несчастье. Он уже не мог
просить у cura [приходской священник (исп.)] дружеского совета. Этот
достойный человек часто проводил время в обществе caciques [касике,
крупный землевладелец, местный заправила (исп.)], имевших политическое
влияние. Достаточно одного сочувственного замечания в адрес "бедняги
Карлоса", и "бедняга Карлос" мог уступить свой служебный пост племяннику,
двоюродному брату, зятю cacique - точная степень родства вряд ли имеет тут
значение.
При этом слова предостережения дона Хуана Антонио до сих пор звучали в
его мозгу.
- Еще одна ошибка, молодой человек! Еще хоть одна!..
Карлос моргнул. Он и не заметил, что ушел так далеко от города. Позади
него слева возвышалась Священная Гора, высокий холм, на котором во времена
язычества стояла пирамида, а теперь оттуда доносился нестройный звон