"Эйв Дэвидсон. Сила всякого корешка (Авт.сб. "Феникс и зеркало")" - читать интересную книгу автора

куда он скрылся. Он выслеживает его, а по дороге обзаводится мачете. Он
встречается лицом к липу с архипреступником. Он убивает его. Я вынужден
повторить: это неправильно. И повторю снова: его можно понять. Убийца Крус
наверняка попытался бы скрыться.
- Как бы там ни было, свидетелем этого второго убийства оказывается
весьма уважаемый гражданин, ветеран революции, Симон Макабео-Лопес...
(Весьма уважаемый гражданин, ветеран Революции Симон Макабео-Лопес резким
движением единственной оставшейся у него руки отдал честь и важно кивнул.)
- ...который рано встал, чтобы пойти возделывать землю, пожалованную ему
благодарной Республикой. Тут же вслед за этим ветеран Лопес информирует
меня должным образом, прячем приходит ко мне одновременно с мальчиком
Санта Анна. Полиция тут же приступает к расследованию, и мы
обнаруживаем... то, что обнаружили. Труп, труп, труп там, голова в одном
месте, голова в другом, Карлос невменяем, в состоянии шока. Итак. Вот моя
реконструкция. Какого вы о ней мнения?
Воцарилось молчание. Через некоторое время заместитель начальника
полиции сказал: "Мастерски. Мастерски".
- Благодарю вас.
- Такое точное, яркое, исполненное ясности воссоздание преступления
можно обычно встретить лишь на страницах криминальной литературы. Но...
senor jefe... [господин начальник (исп.)] это ведь неправда. Да, я
вынужден сказать: это неправда.
Дон Хуан Антонио рявкнул: "Почему нет?"
Сепеда вздохнул, указал рукой на злосчастного Родригеса: "Потому что,
senor jefe, вы знаете, и я знаю, и почти все в городе знают, почему. Эта
сука, эта проститутка, Лупе де Родригес наставляла рога бедному Карлосу и
с двоюродными братьями Эухенио и Онофрио Крус тоже. Одного мужчины ей не
хватало. А Карлос был слеп ко всему".
- Правда, - со вздохом сказал тюремщик.
- Правда, - кивая, сказал ветеран.
- Правда, - сказали остальные полицейские, печально качая головой.
Взгляд дона Хуана Антонио стал свирепым. Затем выражение его лица
смягчилось, и он опустил голову. "Это правда, - наконец сказал он. - Ай,
Карлос! Горе мне!! Hombre! [Парень! (исп.)] Муж всегда узнает последним.
Вот уже сколько недель я с трудом смотрю ему в лицо. Как же, под угрозой
оказалась честь самой полиции. Как насмехались над нами железнодорожники.
Мама!
- Значит, бедный мой Карлос... Ты наконец _узнал_, а? _Тем не менее!_ -
Дон Хуан Антонио чуть ли не закричал на остальных. - Мы должны
придерживаться именно моей версии, вы согласны? Карлос и так уже
пострадал, а вдобавок тут замешана честь полиции.
- О, мы согласны, согласны, senor jefe, - поспешно и с душой
воскликнули остальные офицеры.
- Я полагаю, мы можем положиться на великодушие ветерана Лопеса?
Старик приложил руку к сердцу и поклонился. "Будьте спокойны, - сказал
он. - Может быть, то, что совершил Карлос в каком-то смысле технически
противозаконно, я не ученый, не юрист. Но это естественно. Это по-мужски".
- Очень по-мужски, очень, - согласились все остальные.
Дон Хуан Антонио наклонился, притронулся к плечу плачущего Карлоса и
попытался его приободрить. Но Карлос, судя по всему, ничего не слышал и уж