"Рене Домаль. Гора Аналог (Роман об альпинистских приключениях, неевклидовых и символически достоверных)" - читать интересную книгу автора

Зальцманом, а после его смерти - его вдовой. Ничего удивительного в этой
раздвоенности нет, если вспомнить, что Домаль родился под тем
астрологическим знаком, который изображается в виде двух рыб на одной
снизке, пытающихся плыть в разные стороны. Он трагическим образом воплощал в
себе всю растерянность своего поколения и своей эпохи - эпохи хрупкого
затишья между двумя великими войнами. Зачитываясь Геноном, изучая
традиционную философию Индии, он в то же время заигрывал с марксизмом и
поддерживал лозунг Андре Бретона "Сюрреализм на службе революции". Считал
поэзию чем-то вроде йоги, утверждал, что истинный поэт "должен
дисциплинировать себя и управлять собой, чтобы стать совершенным
инструментом сверхъестественных функций", - и увлекался "автоматическим
письмом", придуманным сюрреалистами, напрочь отвергавшими всякую
самодисциплину. По-мальчишески дурачился и озорничал в предельно искренних
письмах друзьям, а потом, после знакомства с Гурджиевым, изобразил своих
прежних единомышленников в виде кучки раскольников, предателей,
корыстолюбцев и бездарей...
Рассказывая об этом периоде жизни Домаля, Жан Бьес пишет: "С ним
происходило то, что происходит со всяким, кто уходит в монастырь:
последовательный отказ от смеха и шуток, забвение прошлого, приспособление к
новой терминологии, включающее в себя иную шкалу ценностей и оценок, все
возрастающий разрыв между ним и теми, кто остался в миру".
"Но, - продолжает Бьес, - сознавал ли Домаль, что воля к власти и
жестокое подавление телесных потребностей могут стать смертоносным оружием в
руках тех, кому в то же время не внушено понятие Благодати?.." Пусть Домаль
и не стремился посредством гурджиевских упражнений к обретению
паранормальных способностей, сам метод Гурджиева вел именно к этому. А такие
способности, как известно, являются лишь препятствием на пути духовного
развития.
Здесь, справедливости ради, стоит отметить, что сам Гурджиев не поощрял
занятий Домаля: много ли проку от чахоточного ученика! "Полная трансмутация,
то есть образование астрального тела, возможна лишь в здоровом, нормально
функционирующем организме", - вторил своему учителю Успенский. Так или
иначе, здоровье Домаля, еще в юности подорванное "оккультной
самодеятельностью", не выдержало перегрузок, связанных с гурджиевской
"гимнастикой": он скончался 21 мая 1944 года, а рукопись его последнего,
"ключевого" романа "Гора Аналог", над которым он работал в продолжение пяти
лет, осталась оборванной на середине фразы...
Художественная и философская ценность "Горы Аналог" в немалой степени
определяется высоким "удельным весом" этого сравнительно небольшого текста.
Неискушенный читатель увидит в нем нечто вроде научно-фантастического
романа, явно перекликающегося с такими шедеврами этого жанра, как
"Путешествие к центру земли" Жюля Верна. Более эрудированный человек отметит
связь "Горы Аналог" с традицией французской философской сказки от "Кандида"
Вольтера до "Маленького принца" Антуана де Сент-Экзюпери. И, наконец, люди,
хоть мало-мальски знакомые с литературой по эзотерике, со всей
справедливостью отнесут книгу Домаля в разряд эзотерической притчи, рассказа
о поисках космического центра, в процессе которых герои становятся
участниками мистерии посвящения. "Гора Аналог" полна явных и скрытых отсылок
ко множеству произведений схожих жанров. Самое древнее из них - это
древнеегипетская "Сказка о потерпевшем кораблекрушение", называемая еще