"Рене Домаль. Гора Аналог (Роман об альпинистских приключениях, неевклидовых и символически достоверных)" - читать интересную книгу автора

"гуру", собранные в книге Луи Повеля "Мсье Гурджиев"', на редкость
противоречивы. Одни - в первую очередь великосветские дамы, такие, как
вдовы Метерлинка и Карузо, - видят в нем духовного учителя, "чудотворца",
"целителя душ", другие - среди них такие известные литераторы, как Книга
Луи Повеля "Мсье Гурджиев" готовится выпуску в издательстве "Энигма".
Дсни Сора и Поль Серан, - подчеркивают темные, люциферическис черты
личности Гурджисва, рисуют его этакой помесью Калиостро с Распутиным.
"Учение" Гурджиева, насколько о нем можно судить по его собственным
сочинениям и книгам его ученика Петра Успенского, представляется чудовищной
мешаниной из фрагментов подлинных эзотерических истин, зачастую сознательно
огрубленных и приземленных, и, как это ни странно, самых крайних постулатов
французского механистического "материализма" эпохи пресловутого
"Просвещения". Во вселенной Гурджиева, состоящей из "атомов" разного веса и
объема, все строго детерминировано, все определяется придуманными им
"законами": в мире Абсолютного всего один закон - единая воля Абсолюта; в
мире "всех миров" этих законов три; в мире "всех Солнц" - шесть, и так
далее, вплоть до самого низшего мира Луны, где их целых девяносто шесть. Все
эти "миры", как и следовало ожидать, чисто материальны. "В этой вселенной,
- пишет Успенский в своей книге "В поисках чудесного", - все можно
взвесить и измерить. Абсолютное так же материально, как Луна или человек.
Если Абсолютное - это Бог, значит, и Бога можно взвесить, измерить,
разложить на составные элементы, "вычислить" и выразить в виде определенной
формулы". Ну а уж если сам Бог поддается "разложению" и "вычислению", то что
же тогда говорить о человеке? Обычный человек, по учению Гурджиева, - это
всего-навсего живой автомат, напрочь лишенный и собственной воли и
каких-либо проблесков разума. "Все люди, которых вы видите, - все это
машины, которые работают под влиянием внешних воздействий. Они рождены
машинами и умрут машинами... Какая психология может относиться к машинам?
Для изучения машины необходима механика, а не психология".
Вот этой-то механикой и занимался Гурджиев со своими учениками, многие
из которых отписывали на его имя все свои сбережения, чтобы поступить в
"Институт гармоничного развития человека", располагавшийся в старинном
Авонском замке неподалеку от Фонтенбло. Там они с утра до вечера занимались
вполне бессмысленными вещами - копали, например, рвы, которые назавтра сами
же и засыпали, а в промежутках между этими занятиями осваивали практику
"священных" танцев, якобы заимствованную Гурджиевым у персидских и турецких
суфиев. "Метр" всячески терроризировал своих подопечных, лишал их сна,
отдыха и любимых развлечений, утверждая, что только так можно на основе
обычного физического тела вырастить еще три психосоматических модальности -
природное, духовное и божественное тело, последнее из которых обеспечивает
связь с Абсолютом и физическое бессмертие. Стоит ли говорить, что
"дрессировка" Гурджиева превращала доверившихся ему люд ей в лучшем случае в
подлинных роботов, в худшем - доводила до смерти, как это случилось,
например, с замечательной новозеландской писательницей Кэтрин Мэнсфилд.
"Бегите от Гурджиева, как от чумы", - предостерегал своих учеников
Генон, являвшийся - и в духовном, и в чисто человеческом плане - антиподом
авонского "балетмейстера". Это предостережение не было известно Домалю, и
он, не переставая восхищаться Геноном ("если он говорит о Веде, он мыслит
Бедой, он сам становится Ведой"), попал в гурджиевские сети, начал посещать
занятия одного из филиалов "Института", руководимого неким Александром