"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

поразило Поля Астье. Теперь, спустя месяц, он надеялся, что она
примирилась со своей участью. Волнение герцогини раздосадовало его,
помешало произнести слова, которым нельзя противостоять: "Я люблю вас... Я
всегда вас любил..." - слова, приготовленные им для первого же разговора.
Он удовольствовался тем, что рассказал ей о дуэли, которая, казалось,
очень ее интересовала. Тем временем академик принес веер.
- Добрая вы "зебра", Данжу... - промолвила герцогиня в знак
благодарности.
Тот, с кислой миной, но таким же шутливым тоном, вполголоса ответил:
- Да, но вы мне обещали повышение... Иначе...
- Как! Уже претензии?..
Она слегка ударила его веером и, желая, чтобы к предстоящему чтению он
пришел в хорошее расположение духа, вернулась с ним под руку в гостиную.
Рукопись уже лежала на ничем не накрытом кокетливом ломберном столике,
залитая светом, падавшим из высокого полураскрытого окна, в которое были
видны цветущие луга и купы деревьев в парке.
- "Мишура"... Пьеса в трех действиях... Действующие лица..."
Дамы уселись кружком, придвинувшись как можно ближе, и повели плечами
тем грациозным зябким движением, которое свойственно женщинам, когда они
предвкушают удовольствие. Данжу читал, как настоящий "лицедей" Пишераля,
делал остановки, чтобы смочить губы, прикасаясь ими к краю стакана с
водой, отирал их тонким батистовым платком и по окончании чтения каждой
страницы, большой и широкой, исписанной его мелким почерком, ронял ее
небрежно к своим ногам на ковер. И всякий раз г-жа Фодер, иностранка,
преклонявшаяся перед знаменитостями, бесшумно нагибалась, поднимала
упавший лист и с благоговением клала его на кресло рядом с собой в должном
порядке. Скромный, восхитительный прием, приближавший ее к мэтру и к его
произведению! Как будто Лист или Рубинштейн сидели за роялем, а она
переворачивала ноты. Все шло превосходно до конца первого действия.
Увлекательные, забавные положения вызывали бурю одобрительных возгласов,
крики "браво", взрывы хохота. Потом, после долгого молчания, во время
которого явственно слышалось звонкое гудение мошкары в листве деревьев,
доносившееся из глубины парка, автор, отерев усы, снова принялся за
чтение.
- "Действие второе... Сцена представляет..."
Но голос чтеца с каждой репликой менялся, становился все глуше. Данжу
заметил опустевшее кресло в первом ряду, где сидели дамы, кресло Антонии,
и глаза его блуждали поверх пенсне, обшаривая огромную гостиную,
уставленную зелеными растениями и ширмами, за которыми укрывались
слушатели, чтобы удобнее было слушать или удобнее дремать... Наконец, во
время одной из частых, размеренных пауз, к которым он прибегал, отпивая из
стакана, послышался шепот, промелькнуло светлое платье, и в самой глубине
комнаты, на диване, Данжу увидел герцогиню, а рядом с ней Поля Астье,
по-видимому продолжавших беседу, прерванную в галерее. Для такого
избалованного успехом человека, каким был Данжу, обида была очень
чувствительна. У него хватило, однако, мужества дочитать действие, но он с
такой злобой бросал страницы на ковер, что они разлетались во все стороны,
и маленькой г-же Фодер приходилось поднимать их, ползая на четвереньках. В
конце концов, так как шушуканье не прекращалось, он перестал читать,
сославшись на то, что внезапно потерял голос и вынужден отложить чтение до