"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

философа Ланибуара, приехавшего сюда писать доклад о премиях за
добродетель, юного критика, автора статьи о Шелли, выдвигаемого
герцогиней, и Данжу, красавца Данжу, явившегося без жены, которая хотя и
получила приглашение, но могла помешать планам, роившимся под завитками
его новой накладки. И жизнь в Муссо потекла по примеру прошлых лет. Утром
навещали друг друга или работали в комнатах, завтракали, собирались
вместе, отдыхали. Потом, когда спадала жара, предпринимали дальние
прогулки в экипажах в лес или по реке на лодках, стоявших на причале в
конце парка. Закусывали на каком-нибудь островке, отправлялись компанией
вытаскивать сети, всегда полные плескавшейся рыбы, - речной сторож
накануне такой поездки заботливо наполнял их доверху. По возвращении -
переодевание к обеду, всегда чрезвычайно парадному, после которого
мужчины, покурив в биллиардной или в галерее, присоединялись к обществу в
великолепной гостиной, бывшей когда-то "Залом совета" Екатерины Медичи
(*42).
На шпалерах этой комнаты были изображены во всех подробностях любовные
похождения Дидоны (*43) и ее отчаяние при виде удаляющихся троянских
галер. Странное, полное иронии совпадение! Его, впрочем, никто не замечал,
ибо в светском кругу не уделяют внимания окружающей обстановке, и
происходит это не столько от отсутствия наблюдательности, сколько оттого,
что каждый постоянно и всецело занят самим собой, интересуется лишь
производимым им впечатлением, соблюдением всех правил этикета. А контраст
тем не менее был разителен между преисполненным трагизма гневом покинутой
царицы с воздетыми к небу руками и глазами, полными слез, какой она была
изображена на поблекшей вышивке, и герцогиней, с невозмутимым спокойствием
главенствовавшей среди собравшихся, неизменно сохраняя свое превосходство
над присутствовавшими здесь женщинами, руководя ими по части туалетов и
выбора книг, вмешиваясь в спор Ланибуара с юным критиком, в оживленные
дебаты Демипьера и Данжу относительно кандидатур на кресло Луазильона.
Если бы князь д'Атис, изменник Сами, о котором все присутствовавшие
думали, но никто не говорил, мог видеть прекрасную Антонию, его гордость
была бы уязвлена тем, сколь малый след оставило его бегство в жизни этой
женщины и в этом царственном замке, полном оживления и шума. На всем его
длинном фасаде закрытыми оставались только ставни трех окон в так
называемой "половине князя".
- Она держится как нельзя лучше, - заявил Данжу в первый же вечер.
Маленькая графиня Фодер, снедаемая любопытством, всюду совавшая свой
остренький носик, торчавший из вороха кружев, и сентиментальная г-жа
Деминьер, приготовившаяся к сетованиям и сердечным излияниям, не могли
прийти в себя от такого поразительного мужества. В глубине души они
досадовали на прекрасную Антонию, словно она была повинна в "отмене"
ожидавшегося с нетерпением спектакля, тогда как мужчинам это спокойствие
Ариадны (*44) казалось поощрением к соисканию освободившегося места.
Знаменательная перемена произошла в жизни герцогини, изменилось отношение
к ней всех или почти всех мужчин, они стали свободнее в обращении,
настойчивее стремились ей понравиться, увивались вокруг ее кресла,
домогались уже самой женщины, а не ее влияния.
Правда, Мари-Антония никогда еще не была так прекрасна. Когда она в
светлом декольтированном летнем платье появилась в столовой, матовая
белизна ее лица и плеч озарила весь стол даже в присутствии маркизы де