"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

кучеру. Г-же Астье пришлось резко потянуть его назад. Усталая, измученная,
не имея больше сил поддерживать эту ложь, вывертываться и хитрить, она
призналась во всем:
- Это не Тейседр... Это я!..
Не переводя дыхания, она рассказала про поездку к Босу и про полученные
деньги - двадцать тысяч франков, которые ей надо было достать во что бы то
ни стало... Последовавшее затем молчание было столь продолжительным, что
она подумала, не случился ли с мужем обморок или не хватил ли его удар.
Нет. Но, подобно упавшему или сильно ударившемуся ребенку, бедный Крокодил
так широко раскрыл рот, чтобы дать выход своему гневу, набрал такое
количество воздуха, что не мог издать ни единого звука. Но вот наконец
раздался неистовый рев на всю площадь Карусель, через которую ехал по
лужам фиакр:
- Обокрали! Меня обокрали... Жена обокрала меня ради сына...
Его исступленный бред прерывался бранными словами из лексикона
овернских крестьян вперемежку с воплями Гарпагона, оплакивающего
украденную шкатулку (*36): "О, где ты, справедливость! Праведное небо!.. Я
погиб!.." - и с восклицаниями из других избранных произведений в том же
роде, которые он не раз цитировал своим ученикам.
На огромной площади, по которой в этот час театрального разъезда
сновали во всех направлениях омнибусы и экипажи, было светло, как днем, от
яркого света высоких электрических фонарей.
- Да замолчите же наконец! - остановила его г-жа Астье. - Ведь вас все
знают.
- Кроме вас, сударыня.
Ей казалось, что он вот-вот прибьет ее, и в том состоянии нервного
напряжения, в каком она находилась, она была бы, пожалуй, этому рада. Но
Леонар внезапно притих из боязни скандала, только клялся прахом своей
матери, что по приезде домой тотчас уложит свой сундук и отправится
прямехонько в Сованья, а его супруга со своим сынком, прожорливой акулой,
пусть наслаждаются плодами своего грабежа.
И еще раз высокий старый сундук, подбитый большими гвоздями, был
перенесен из передней в кабинет. В нем еще оставалось несколько поленьев с
прошлой зимы, но это не остановило Бессмертного, и в течение целого часа
на весь дом раздавался грохот от швыряния дров и от хлопанья дверцами
шкафов, из которых он все выкидывал, сваливая в опилки, на сухую кору
белье, платье, ботинки, даже зеленый мундир и вышитый парадный жилет,
аккуратно завернутые в салфетку. Но гнев его, нашедший себе выход в этой
возне, постепенно стихал, по мере того как наполнялся сундук, и если от
бури оставалась еще легкая зыбь и глухие раскаты, то лишь потому, что он
чувствовал себя слабым, связанным по рукам и ногам, всеми своими корнями
вросшим в эту жизнь. А г-жа Астье, присев на краешек кресла, в капоте и в
ночном кружевном чепчике, смотрела на эти сборы и, позевывая, повторяла
спокойно и насмешливо:
- Леонар! Ну полно!.. Леонар!..



10