"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

бесспорно, но теперь заходят уж слишком далеко. К тому же я прежде всего
кандидат в академики. Сразу после этой непродолжительной поездки я
рассчитываю вернуться к моей милой Жермен. Молю тебя не расстраиваться и
думать о радости великого дня. Да, дорогая сестра, мы, без сомнения,
попадем на "пастбище гусаков", как выражается эта бесшабашная голова
Ведрин, нужно только мужество и терпение.
Любящий тебя брат
Абель Фрейде.

Вскрываю свое письмо. Утренние газеты сообщают о смерти Луазильона.
Такие удары судьбы волнуют нас, даже когда их ожидаешь и предвидишь. Какое
печальное событие, какая утрата для французской литературы!
Бедная моя Жермен! Отъезд мой, видимо, опять откладывается. Рассчитайся
с арендаторами. В ближайшие же дни напишу тебе".



8

Так уж было предопределено, что Луазильону повезет во всем, даже умрет
он вовремя. Неделей позже салоны были бы закрыты, весь Париж разъехался
бы, наступили бы каникулы и в палате депутатов, и в Академии, и только
делегаты от многочисленных обществ, в которых покойный состоял
председателем или секретарем, поплелись бы за гробом позади стяжателей
академических жетонов, и больше никого. Но Луазильон показал себя ловкачом
в после смерти: он отправился на тот свет как раз накануне розыгрыша
первого приза на скачках, выбрал безмятежно спокойную неделю, без
преступлений, без дуэлей и сенсационных процессов, без политических
скандалов, когда торжественные похороны непременного секретаря Академии
должны были явиться единственным развлечением Парижа.
В полдень было назначено отпевание, но еще задолго до этого часа
огромная толпа собралась у Сен-Жерменского аббатства. Движение было
приостановлено, только экипажи приглашенных имели доступ на огромную
площадь, окруженную суровым кордоном полицейских, расставленных цепью. Чем
был Луазильон, что сделал он в течение своего семидесятилетнего пребывания
на этом свете, что означала шитая серебром заглавная буква на высокой
черной траурной драпировке - все это очень немногим было известно в толпе,
привлеченной обилием полиции и обширностью отведенного покойнику места.
Соблюдение расстояния, ширь и простор всегда говорят о почете и о величии!
Распространились слухи, что будут актрисы и другие знаменитости; парижские
зеваки, теснясь и болтая перед церковью, называли известных им лиц.
На паперти, задрапированной черным сукном, можно было услышать
надгробное слово Луазильону, правдивое слово, а не то, которое сейчас
будет произнесено на Монпарнасском кладбище, а также правдивый некролог о
человеке и его творчестве, совсем непохожий на статьи, заготовленные для
завтрашних газет. Творчество это состояло из "Путешествия в Андорскую
долину" и из двух докладов, изданных Национальной типографией и
относящихся ко времени, когда Луазильон был главным смотрителем Академии
изящных искусств. Сам он был типичным пройдохой, гаденьким, пришибленным
стряпчим, с раболепно согнутой спиной, с виноватыми ужимками, молящим о