"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

и пальцы их сплелись, едва не порвав перчатку. Чудесный миг
безоговорочного признания, полного обладания!.. Но в Колетте тотчас же
проснулась гордость женщины. Ей захотелось прервать это тягостное
молчание, доказать, что она остается безупречной, что все происходит
где-то вне ее, неведомо для нее, и, не находя слов, она прочла вслух
надгробную надпись на могиле, заросшей бурьяном:
"Огюста - 1847 год".
- А он, задыхаясь, прошептал:
- Какая-нибудь романтическая история.
Над их головами пели скворцы и синицы, вдали не смолкал визг пил и стук
непрерывной стройки.
Они дошли до двадцатого отделения, до той части кладбища, которая
является как бы старым Парижем в Пер-Лашезе. Дорожки здесь суживаются,
деревья становятся выше, могилы лепятся одна к другой, беспорядочно
теснятся решетки, колонны, греческие храмы, пирамиды, бюсты, духи и ангелы
с широко раскрытыми или сложенными крыльями. Среди этих могил, заурядных и
причудливых, оригинальных и простых, вычурных, претенциозных и скромных,
как и жизнь тех, которые здесь покоятся, одни были покрыты надгробной
плитой, заново отделанной, уставленной цветами, статуэтками святых и
другими предметами культа, окружены садиками, изящными и миниатюрными, как
китайские садики, а на других плиты, заросшие бурьяном и высокой травой,
позеленели от плесени, мха и потрескались. Но всюду бросались в глаза
имена, известные всему Парижу, имена нотариусов, чиновников, видных
коммерсантов, имена, выстроившиеся в ряд, словно на вывесках в торговых
или старинных судейских кварталах. Нередко попадались и двойные фамилии -
знак соединения двух семей, союза богатства и положения в свете, названия
преуспевавших фирм, уже исчезнувших из справочника Боттена (*26), из
банковских реестров, но сохранившихся на могильных склепах.
- Смотрите!.. Вот здесь лежит такой-то!.. - восклицала г-жа Розен с
удивлением, чуть ли не с радостью, с какой она обычно приветствовала
знакомых в Булонском лесу. - Марио!.. Уж не певец ли?.. - И все это только
для того, чтобы сделать вид, будто она не замечает, что руки их тесно
сплелись!
Неподалеку от них скрипнула дверца склепа, и показалась дебелая дама в
трауре, круглолицая и румяная. Держа в руках лейку, она наводила на могиле
порядок, прибирала в садике и в усыпальнице так спокойно, словно
находилась где-нибудь на даче в окрестностях Марселя. Она взглянула поверх
решетки и улыбнулась им приветливой и доброй улыбкой, выражавшей
покорность судьбе и словно говорившей: "Любите друг друга, жизнь коротка,
только любовь прекрасна". Смутившись, они разняли руки, и княгиня,
внезапно освободясь от злых чар, прошла вперед, слегка сконфуженная,
выбирая дорогу между могилами, чтобы поскорее добраться до мавзолея князя.
Мавзолей занимал на самом верху двадцатого отделения большую площадку,
обсаженную травой и цветами, окруженную низкой тяжелой решеткой из
кованого железа, похожей на решетку у гробницы Скалигеров в Вероне (*27).
Общий вид памятника, согласно замыслу художника, был суровый: настоящий
первобытный низкий шатер из грубого дубленого холста в больших, тяжелых
складках; далматский гранит придавал ему красноватый оттенок. Три широкие
ступеньки из такого же камня вели к входу, по бокам стояли на пьедесталах
высокие погребальные треножники из черной, будто покрытой лаком, бронзы.