"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

- В конце концов, если статуя вам не нравится, можно заменить ее другой
или вовсе не ставить. Это будет еще эффектнее: пустая палатка, кровать
раскинута - и никого...
Княгиня пришла в восторг при мысли, что больше не увидит этого голого
урода.
- Как я рада!.. Какой вы милый!.. Теперь я могу вам признаться, что
проплакала из-за этого всю ночь.


Карета, как обычно, остановилась у главных ворот. Выездной лакей, взяв
венки, следовал на почтительном расстоянии за Колеттой и Полем, которые
шли под знойным солнцем по дорожке, размягченной только что прошедшим
дождем. Молодая женщина опиралась на руку своего спутника и время от
времени, словно извиняясь, спрашивала: "Вам не тяжело?.." - на что он
отрицательно качал головой, печально улыбаясь. На кладбище было мало
народа. Садовник и сторож, попавшиеся им навстречу, почтительно
поклонились княгине, частой посетительнице этих мест. Когда же княгиня и
Поль миновали главную аллею, стало совсем безлюдно и тенисто, только птицы
щебетали в листве, и пение их сливалось с визгом пилы и стуком
металлических инструментов, обтесывающих камень и никогда не смолкающих на
кладбище Пер-Лашез, словно это вечно строящийся город, который никогда не
будет закончен.
Время от времени г-жа Розен подмечала сердитый взгляд своего спутника,
обращенный на высокого лакея в долгополой ливрее, с траурной кокардой на
цилиндре, их постоянного и мрачного провожатого. Желая угодить Полю, она
вдруг остановилась и приказала лакею:
- Подождите.
Княгиня взяла цветы и венки, отпустила слугу, и они остались совсем
одни на змеившейся дорожке. Несмотря на это милое внимание, лицо Поля не
прояснилось; ему пришлось надеть на свободную руку несколько венков из
царских фиалок, иммортелей и персидской сирени, и его злоба на покойного
все нарастала.
"Ты мне за это заплатишь!" - думал он в бешенстве.
Она же чувствовала себя необычайно счастливой под наплывом
эгоистического ощущения здоровья и жизненной силы, которое иногда
овладевает нами в местах вечного упокоения. Или, быть может, таково было
действие жаркого дня, одуряюще пахнувших цветов, сливавших свое
благоухание с еще более сильным ароматом тисовых кустов и самшита, с
испарениями влажной земли, нагретой солнцем, а также с тем особым запахом,
едким, приторным, навязчивым, хорошо ей знакомым, который сегодня не
вызывал у нее тошноты, как обычно, а скорее пьянил ее.
Она вздрогнула от неожиданности. Молодой человек схватил ее маленькую
ручку, покоившуюся на сгибе его локтя, у ручки недостало смелости
вырваться, и он сдавил ее и прижал к себе так, словно прижимал не одну
ручку, а все тело женщины. Он пытался разнять ее нежные пальцы, чтобы
сплести их со своими, овладеть ими, но маленькая ручка сопротивлялась,
сжималась в перчатке: "Нет, нет... Ни за что!"
Они продолжали идти рядом, молча, не глядя друг на друга, охваченные
волнением, - ведь все относительно в страсти, сопротивление рождает
желание. Наконец она отдалась, раскрылась, эта маленькая сжавшаяся ручка,