"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

руку великого князя, Мурад-бей - баронессу. Шуршат юбки, стучат
отодвигаемые стулья, гости один за другим переходят в гостиные, а
дворецкий Фирмен, с важным видом задрав голову, прикидывает в уме:
"На таком обеде во всяком другом доме я нажил бы, по крайней мере,
тысячу франков... Ну, а тут держи карман... Хоть бы триста франков-то
набралось".
А затем уже громко, точно плевок на шлейф надменной герцогини, бросает
ей вслед:
- У-у, выжига!..
- Позвольте вам представить, ваше высочество: мой дед, Жан Рею,
старейший член пяти академий.
Пронзительный голос г-жи Астье звенит в больших гостиных, залитых
светом, почти пустых, куда уже начали собираться друзья, приглашенные на
этот вечер. Она кричит громко, чтобы дедушка понял, кому его представляют,
и ответил что-нибудь соответствующее обстоятельствам. Старый Рею на вид
хоть куда - он выпрямляется во весь свой огромный рост, высоко поднимает
головку Креола, потемневшую от возраста, всю в морщинах. Маститый старец
опирается на руку Поля Астье, элегантного и очаровательного, по другую
сторону стоит его внучка, позади - Астье-Рею. Семейство сгруппировалось
таким образом, образуя сентиментальную сцену в духе Греза (*20),
гармонирующую со светлой обивкой стен гостиной, которым Жан Рею приходится
чуть ли не ровесником. Великий князь растроган, пытается сказать
что-нибудь подобающее случаю, но автор "Писем к Урании" не фигурирует в
памятке, составленной Лаво. Его высочество выходит из затруднения,
отделываясь общими фразами, на которые старик Рею, думая, что его, как
обычно, спрашивают относительно возраста, отвечает?
- Девяносто восемь лет исполнится через две недели, ваше высочество...
Потом столь же невпопад добавляет:
- Я не был там, ваше высочество, с восемьсот третьего года, город,
наверное, очень изменился...
Во время этого своеобразного диалога Поль шепчет матери:
- Сама уж его отвези... А я слуга покорный... Он зол, как черт... Всю
дорогу в карете лягался, чтобы успокоить себе нервы, как он говорил.
Голос молодого человека звучит раздраженно и резко, лицо, обычно
приветливое, хмурится, искажается гримасой. Мать прекрасно знает это
выражение, она сразу заметила его, как только вошла в комнату. Что
случилось? Она следит за сыном, пытается что-нибудь прочесть в его светлых
глазах, но они избегают ее, остаются непроницаемыми, только взгляд их
становится еще более колючим и жестким.
А холод, царивший за обедом, этот торжественный холод не рассеивается,
- им веет среди приглашенных, собравшихся группами. Женщины, здесь весьма
малочисленные, уселись кружком в низких креслах, мужчины стоят или
расхаживают по гостиным, делая вид, что заняты содержательной беседой, а
на самом деле заботясь только о том, чтобы привлечь к себе внимание его
высочества. Ради князя композитор Ландри мечтает у камина, закинув голову
с гениальным лбом и бородою апостола. Ради него же в другом углу погружен
в раздумье ученый Дельпеш; он подпер рукой подбородок, нахмурил брови, вид
у него озабоченный, словно он наблюдает за опытом со взрывчатым веществом.
Философу Ланибуару, знаменитому своим сходством с Паскалем, не сидится
на месте: он бродит взад и вперед мимо дивана, где великого князя терзает