"Альфонс Доде. Бессмертный" - читать интересную книгу автора

- Эй, дядюшка Фаж!
Скромная мастерская переплетчика была пуста. На верстаке у окна
валялись обрезки и большие ножницы для разрезания картона, а под прессом
лежали зеленые шнуровые книги с медными наугольниками. Особенность
обстановки этого жилища заключалась в том, что швальный станок, стол на
козлах, пустой стул перед ним, этажерки с наваленными на них книгами, даже
зеркало для бритья - все было очень малых размеров, все рассчитано на рост
и пределы досягаемости двенадцатилетнего ребенка. Можно было подумать, что
это домик карлика, переплетчика в стране лилипутов.
- Это горбун, - шепнул Ведрин своему другу, - но горбун-юбочник,
который душится и помадится...
Противный запах парикмахерской, розовой эссенции и духов от Любена
смешивался с запахом клея, так что становилось не по себе. Ведрин еще раз
окликнул хозяина, повернувшись в ту сторону, где была спальня
переплетчика; потом друзья вышли. Фрейде очень забавляла мысль об этом
горбатом ловеласе.
- Быть может, он пошел на свидание...
- Смейся, смейся! Должен тебе сказать, дорогой мой, что этот горбун
добывает себе самых хорошеньких женщин Парижа, если верить стенам его
комнаты, увешанным фотографиями с собственноручными надписями: "Милому
моему Альбену", "Дорогому крошке Фажу". И не какие-нибудь потаскушки, а
певички, шикарные кокотки. Сюда он их никогда не приводит, но время от
времени, исчезнув на два-три дня, он козырем входит ко мне в мастерскую и
рассказывает, отвратительно осклабившись, что преподнес себе "объемистый
том" или "очаровательный томик" - так он называет побежденных им красоток
в зависимости от их роста и сложения.
- Ты говоришь, он безобразен?
- Урод.
- Без средств?
- Ничтожный, мелкий переплетчик и картонажник, который живет только
своей работой и своими овощами... Но он очень умен, начитан, обладает
редкой памятью... Мы, наверно, встретим его в каком-нибудь закоулке, он
любит бродить по дворцу... Дядюшка Фаж - большой мечтатель, как и все люди
со страстями. Иди за мной и смотри под ноги, здесь надо ходить с опаской.
Они начали подыматься по широкой лестнице, первые ступеньки которой еще
сохранились, как и перила, заржавевшие, местами покоробленные. Друзьям
пришлось перейти по шаткому деревянному мостику, державшемуся на
поперечных брусьях, между высокими стенами, на которых еще уцелели остатки
огромных, покрытых трещинами фресок, стертых и закоптевших, - круп лошади,
обнаженный женский торс, - с едва заметными надписями на виньетках,
утративших позолоту: "Созерцание", (Тишина", "Торговля сближает народы".
Во втором этаже длинный коридор под круглым сводом, как на цирковых
аренах Арля и Нима, терялся между почерневшими, потрескавшимися стенами,
освещенный лучами солнца, кое-где пробивавшимися в широкие щели,
заваленный штукатуркой и чугунным ломом, заросший бурьяном. При входе в
коридор на стене красовалась надпись: "Помещение для дежурных чиновников".
Коридор этот походил на нижний, только кровля здесь обвалилась, и он
превратился в длинную площадку, заросшую частым кустарником, который
поднимался к уцелевшим сводам и спускался до уровня главного двора, словно
разросшиеся косматые лианы. Отсюда виднелись крыши соседних домов, белые