"Джеральд Даррелл. Новый Ной " - читать интересную книгу автора

и вниз.
Он был очень умненькой обезьянкой и быстро научился пить из блюдца, но
как только освоился с этим, его манеры поведения за обедом стали
невыносимыми. Видя, что я подхожу с блюдцем, он впадал в раж: возбужденно
прыгал туда-сюда и орал не своим голосом. Как только блюдце с едой
оказывалось на столе, он без колебаний нырял туда вниз головой, поднимая
целый фонтан молочных брызг, и показывался на поверхности только для того,
чтобы набрать воздуха. После каждой еды требовалось минимум полчаса, чтобы
его высушить, и неясно было, что же ему нравилось больше - пить молоко или
купаться в нем.
Я решил, что так дольше продолжаться не может: ведь кормить его нужно
пять раз в день, а коль скоро каждая кормежка сопровождается купанием, то я
испугался, как бы он в конце концов не схватил воспаление легких. Я подумал,
что поскольку моего подопечного возбуждает вид приближающегося молока, то,
может быть, сперва на стол ставить блюдце и лишь затем подносить к нему
Футла.
Настало время опробовать этот способ в действии. Едва завидев еду, мой
нахаленок издал победный клич, вывернулся у меня из рук, сделал в воздухе
сальто и с плеском приземлился точно в молоко. Блюдце перевернулось, и мы
оба опять оказались мокрые с головы до ног.
После этого я пробовал придерживать его во время кормления. Он отчаянно
извивался и визжал, досадуя, что ему не дают нырнуть в молоко, как в
бассейн, и иногда ему удавалось осуществить свою мечту. Но, как правило,
метод срабатывал неплохо, и обезьянка оставалась относительно сухой, не
считая, разумеется, ее мордашки, которая по окончании кормежки оказывалась
совершенно белой, так что невозможно было понять, где у него начинаются усы
и где кончаются.
Если мой друг не был занят едой, он обязательно на чем-нибудь висел,
чаще всего на мне. Обычно в этом возрасте детеныши обезьяны виснут на мягкой
шкуре матери, пока она лазит по деревьям, а поскольку я стал для Футла
приемной матерью, он решил, что имеет полное право висеть на мне, пока я
работаю. Прямо скажем, он выглядел таким паинькой, когда сидел у меня на
плече и держался за ухо! Но однажды он так расхрабрился, что спрыгнул и
повис на клетке, где обитала крупная и свирепая обезьяна, которая тут же
схватила его за хвост. Если бы я не оказался рядом, это было бы его
последним приключением.
Поняв, сколь рискованно таскать звереныша на плече, я начал оставлять
его в корзине, но он выглядел таким несчастным и так душераздирающе плакал,
пытаясь выбраться, что пришлось придумывать что-нибудь другое. Я достал свою
старую куртку и походил в ней несколько дней, как всегда, нося его на плече.
Убедившись, что он к ней привык, я просто вешал куртку на стул, а моего
нахаленка - на куртку. Детеныш повисал на ней с прежней охотой, видимо не
осознавая, что меня внутри уже нет. Может быть, он думал, что куртка - это
часть меня самого, что-то вроде шкуры, а ему, в сущности, было все равно, на
какой части моего тела зависнуть, он чувствовал себя одинаково счастливо!
Даже когда он пытался о чем-то разговаривать со мной на своем певучем языке,
ему и в голову не приходило отцепиться от куртки и попробовать прыгнуть мне
на плечо.
Впрочем, когда мы прибыли в Ливерпуль, Футл вволю насиделся на мне,
позируя фотографам. А те не переставали умиляться - никому из них не