"Джеральд Даррелл. Говорящий сверток" - читать интересную книгу автора

что у нас нет никакой покрышки.
- Покрышки? - удивилась Пенелопа. - Зачем нам она?
- Видишь ли, сами фениксы вполне безобидны, - пояснил Попугай, - но там
летает столько горячего пепла.
- Пепла? - переспросил Питер. - Неужели еще кто-нибудь кроме василисков
изрыгает пламя?
- Нет, нет, - ответил Попугай, - ничего похожего Дело в самих фениксах,
бедняжках. Как вам известно, феникс живет около пятисот лет. Потом он
сжигает себя вместе с гнездом. Сжигает дотла, а из пепла рождается новый
феникс. Поскольку они таким образом благоразумно сами себя регулируют, Ха-Ха
рассудил, что проще всего - во избежание лесных пожаров - предоставить им
для этого специальную долину. Через нее-то мы и должны сейчас проплыть.
Зрелище будет весьма эффектное, не скрою, но, повторяю, в воздухе там
носится масса золы и пепла, и нам придется глядеть в оба.
Река вилась все дальше и дальше, Питер и Саймон гребли медленно, но
ровно, и по мере того как они продвигались вперед, скалистые берега
становились все выше, а течение все быстрее. И вдруг, когда они меньше всего
этого ожидали, река резко сузилась и сделалась бурной.
- Впереди пороги! - закричал Попугай.
И верно, впереди из золотистой воды, которая, бурля и пенясь, омывала
их стремительным потоком, как клыки торчали красные скалы. Питеру и Саймону
огромных трудов стоило провести лодку так, чтобы ее не прокололо. Но они
справились с этим, лодка опять очутилась на спокойном течении, и опять
высокие утесы расступились.
- Уф! - Питер вытер лоб. - Я уж думал, мы не проскочим.
- Слава богу, все позади, - сказал Саймон.
- Позади? - протянул Попугай. - Это только первая быстрина. Дальше, при
выходе из долины, будет еще одна.
Река опять сделала поворот, и лодку вынесло в долину. И тут глазам
путешественников предстало столь невероятное зрелище, что Саймон и Питер
бросили весла и все трое, раскрыв рты, уставились на невиданную картину.
По всей долине, по обоим берегам реки, сидели фениксы, словно огромные,
многоцветные и сверкающие орлы. Они сидели, распустив крылья, как делают
бакланы, когда сохнут на скалах. Под каждой птицей в гнезде мелькало и
трепетало пламя. И вдруг одно из гнезд вспыхнуло и извергнулось, как вулкан.
Длинные оранжево-красные, голубые и желтые языки взметнулись вверх, окутали
сидевшую в гнезде птицу и мгновенно обратили ее в пепел. Она осталась
сидеть, как гигантская копия самой себя из серовато-белого пепла. Огонь
утих, феникс стал постепенно рассыпаться: по перышку, по перышку, потом и
вся птица с тихим шуршанием, похожим на глубокий долгий вздох, опала обратно
в огненное гнездо. Спустя мгновение опять показались язычки пламени, и в
глубине гнезда дети увидели маленького яркого, разноцветного птенца, бившего
крыльями и рвавшегося наружу. Наконец он вырвался из пламени и взмыл вверх,
над долиной, как ласточка, вместе с сотнями других фениксов. Но Попугай был
прав: в фениксах крылась немалая опасность, так как в тот миг, когда феникс
обращался в золу, рассыпался и падал в гнездо, во все стороны разлетались
искры и горячий пепел с шипением падал в реку.
- Ой какая красота, Попугай! - воскликнула Пенелопа.
- Никогда ничего красивее не видел, - подтвердил Питер. - Так ты
говоришь, Попугай, что каждый раз, как взрослый феникс превращается в пепел,