"Дороти Даннет. Путь Никколо ("Дом Никколо" #1) " - читать интересную книгу автора

дороги, а затем увидел, что она пытается поймать унесенный ветром головной
убор, и вытянул руку. Ее эннен покатился и пролетел у самых его ног. Он
нагнулся в тот самый миг, когда Клаас, сделав рывок, опередил девушку и
совершил отчаянный прыжок. Они столкнулись.
Бородач рухнул с оглушительным хрустом. Клаас, оступившись, перелетел
через упавшего человека и, в фонтане дурно пахнущих брызг, рухнул прямиком в
канал. Девушка остановилась, недовольно покосилась на воду, затем, нахмурив
брови, склонилась над флорентийцем.
Стряпчего, наконец, отпустили. Феликс, также освободившийся, сказал
лишь: "О Боже!" и ринулся к причалу. Юлиус - за ним. Заглядывая поверх
голов, он видел, как Клаас плещется в воде. Когда подмастерье, наконец,
поднял голову, то смотрел он на Кателину ван Борселен, а не на солдат,
выстроившихся вдоль причала.
- Помялся! - огорченно объявил Клаас.
Он говорил о промокшем головном уборе, который цепко держал в руках,
перемазанных синей краской. Закашлявшись, подмастерье внимательно осмотрел
эннен, после чего перевел извиняющийся взгляд на его растрепанную владелицу.
Кателина резко отступила от края причала. Клаас поднялся по ступеням, и
солдаты схватили его. Круглые глаза широко распахнулись. Покосившись на
стражников, он вновь уставился на девушку и на эннен в своих руках, который
из горделивого белоснежного конуса превратился в жалкий мокрый комок, весь в
голубых пятнах. Ошеломленная, она послушно приняла головной убор из рук
подмастерья.
Губы Клааса растянулись в добродушной улыбке, которая сводила с ума
всех служанок во Фландрии.
- Водоросли я вытащил, - заявил он Кателине ван Борселен. - Грязь легко
отстирать, а от синей краски поможет избавиться управитель матушки Феликса.
Приносите его в лавку. Нет, лучше пришлите слугу. Красильня - неподходящее
место для благородной дамы.
- Благодарю, - отозвалась Кателина ван Борселен. - Но тебе следовало бы
приберечь свою заботу для этого господина, которому ты сломал ногу. Вот он,
там...
Судя по вмиг изменившемуся лицу Клааса, ясно было, что он и не
подозревал о том, что натворил. Он всегда был добрым парнем. Подмастерье
попытался подойти к своей жертве, но стражники тут же остановили его. При
этом ему досталось немало оплеух. Они били его всякий раз, когда он открывал
рот. Самый большой рот во всем Брюгге, и самая многострадальная спина...
Юлиус покосился на молодого хозяина, но Феликс сказал:
- Клаас сам виноват. Он никогда не повзрослеет.
Так вечно говорила мать Феликса. Если Клааса распнут, станет ли она во
всем винить своего стряпчего? Больше ведь некому заботиться о пареньке.
Клаасу не повезло: все его родственники либо давно умерли, либо были
совершенно к нему безразличны.
- Этот человек, которому он сломал ногу, - заметил Юлиус, - кто он
такой?
Никто не знал. Флорентиец, гость епископа, прибывший из Шотландии
вместе с самим епископом и красавчиком Саймоном, и Кателиной ван Борселен,
которая, если бы Господь был к ним милосерден, нашла бы себе мужа в
Шотландии и осталась там. Кто бы ни был этот человек, скоро они об этом
узнают - когда он сам, либо его доверенные лица явятся требовать возмещения