"Софрон Петрович Данилов. Огонь (1979)" - читать интересную книгу автора

на себя, сейчас было не на кого. Он один остался воевать за весь экипаж.
Сам себе друг и сам себе командир...
- Прости, Никус, - сказал он тихо. - Надо попрощаться с остальными.
Опираясь на винтовку, Семён начал вставать, но внезапная тянущая боль
охватила правую обожжённую ногу, и нога никак не хотела разгибаться. Этого
Нартахов не ожидал. Но выход нашёлся. Ползком, подтягиваясь на руках и
помогая себе здоровой ногой, сжав зубы, чтобы не застонать, Нартахов через
низкий люк втянул себя в танк. В танке тошнотно пахло горелым. Семён знал в
танке каждый уголок на ощупь, ему не помешала бы и кромешная темнота, но
теперь рука натыкалась лишь на покорёженное чужое железо и ничего не могла
узнать. Где-то здесь же, среди этого металла, должны лежать и останки его
друзей...
Невидящими глазами смотрел механик-водитель в темноту своего танка,
думал о друзьях, но представлял их только живыми, хотя знал, что здесь,
рядом, лежат они искромсанные и обожжённые. Растирая сведённую болью ногу,
Семён начал выбираться из танка.
Тяжело опустившись на землю, Нартахов чутко, по-охотничьи прислушался.
Окрест было тихо. Семён выговорил непослушными губами:
- Прощайте, друзья...
Ему хотелось попросить прощения у друзей за то, что он не может их
даже похоронить, сказать, что он любил их и пока он, Семён Нартахов, жив,
они будут жить в его сердце.
В темноте послышался размеренный и чёткий топот солдатских сапог. Это
шли по дороге немецкие солдаты. Надо было уходить. Бесшумно и быстро...
- Больной, будем умываться.
Нартахов открыл глаза и увидел давешнюю санитарку. Она стояла, прижав
к животу белый таз и большую кружку с водой. Семён Максимович послушно
приподнялся, стараясь не делать резких движений.
- Ой, да и как же тебе умываться - одни бинты. - Голос женщины
смягчился: - Угораздило же тебя. Да ты лежи, лежи. Лежи и не шевелись. Я
тебя как-нибудь и сама умою.
Она поставила таз на пол, плеснув из кружки, смочила край полотенца и
осторожными, мягкими движениями вытерла открытые участки лица, шею, грудь.
Нартахову были приятны прохладные прикосновения полотенца, неожиданная
ласковость руки этой хриплоголосой и угловатой женщины. Похоже было, что
ухаживать за больными - дело для неё привычное.
- А где у тебя зубная щётка?
- Какая щётка? - удивился Семён Максимович. - Я же сюда прямо с
пожара.
- И верно ведь. Тогда пополощи-ка рот водой. - Женщина придвинула
кружку к губам Нартахова.
- Спасибо, спасибо, - Семён Максимович повернулся на бок, побулькал во
рту водой.
- А теперь отдыхайте. Скоро принесу завтрак.
- Так как вас всё-таки зовут?
- Я же сказала - санитарка.
- У санитарок тоже бывает имя.
- Бывает, - женщина несмело улыбнулась.
- Ну, тогда...
- Ну, тогда меня звать Полиной.