"Софрон Петрович Данилов. Огонь (1979)" - читать интересную книгу автора

помыслы так и оставались помыслами. Бывало и так. Вот и со строительством
новой больницы затормозилось. Но люди понимали и это и иногда даже,
успокаивали: "Да не убивайся ты так, Максимсыч. Плетью обуха не
перешибёшь".
Как-то год назад Семён Максимович, ссылаясь на возраст и усталость,
решил уйти если и не на пенсию, то на более спокойную работу и уже получил
на это дело согласие начальства, и совершенно неожиданно дело
застопорилось. Отчётно-выборное собрание шло своей обычной колеей, но лишь
до тех пор, пока речь не зашла об освобождении Нартахова от должности.
Выступающие с редким единодушием заявляли: никого, кроме Нартахова,
председателем приискома мы не хотим иметь.
- Семён Максимович, мы просим вас остаться, - прямо с места выкрикнул
кто-то из задних, обычно молчаливых рядов, зал загудел, и тогда Нартахов
сдался.
В этот вечер Семён Максимович возвращался домой счастливым. Значит, не
зря он остался жив, не зря живёт среди людей и хоть в малой степени, да
возмещает миру то доброе, что мог бы дать людям Николай Фомич Ерёмин, будь
он жив.
Если бы Нартахову пришлось все те чувства и мысли, которые обуревали
его в тот вечер, выразить на бумаге, ну, хотя бы в дневнике, которого он
никогда не вёл, то Семён Максимович непременно написал бы, что сегодня люди
аплодировали не только ему, Нартахову, но и людям, во многом определившим
его судьбу. Их немало, этих людей. И среди них Маайа, жена, верная спутница
трёх с хвостиком десятков лет.
Верно, много прошло лет, как встретился Нартахов с Маайей, худенькой и
хрупкой девушкой с большой косой, струящейся по спине, глазами, полными
живого блеска, резковатой на язык. Маайа всё такой же и осталась, будто
годы её не берут, лишь морщин прибавилось на лице да резкости в словах. Но
морщинок Семён Максимович на родном лице никогда не замечал, а что касается
её острого языка, то уж не ему ли не знать, какое доброе и отзывчивое
сердце у Маайи! И вряд ли бы на долю Нартахова пришлось столько похвалы на
том собрании, если бы все эти годы с ним не было его Маайи с её поддержкой
и советами.
И когда он пришёл с собрания, жена сказала в обычной своей манере:
- Ладно тебе, не куражься, не важничай и не заставляй людей
уговаривать себя. Поработай, пока хватит сил.
Вспомнился Нартахову один случай, когда открылась его Маайа с
неожиданной стороны. А дело было так: у Семёна Максимовича
нежданно-негаданно появился грудной ребёнок...
Молодая женщина-маляр, человек одинокий, живущая в общежитии, родила.
И, отчаявшись получить место в яслях - малы были в то время ясли в посёлке,
переполнены, - пришла прямо в прииском со своим полуторагодовалым ребёнком.
- Делать-то что мне?! - в слезах выкрикнула женщина. - Ни квартиры, ни
яслей, ни няньки. Побудьте-ка вы на моём месте! - женщина повернулась и
резко вышла из кабинета Нартахова.
Ничего не понимающий малыш испуганно смотрел на незнакомого человека,
готовый расплакаться.
- Вернись, сейчас же вернись! - Семён Максимович бросился к двери, но
шаги женщины уже затихли в коридоре.
Семён Максимович растерялся. Да и было от чего. Время уже позднее, во