"Софрон Петрович Данилов. Огонь (1979)" - читать интересную книгу автора

- Да кто принёс-то?
- Дружки твои, - начала сердиться женщина. - Притащились в больницу ни
свет ни заря, колотятся в дверь, принимай передачу, пускай на свидание. Дай
волю, так ночью будут приходить. Я их прогнать хотела, а они говорят - мы
рабочие, на смену идём, прими передачу ради бога. А я смотрю - в пакете
бутылка. Вот конфеты только и взяла.
- Так в бутылке-то, скорее всего, молоко было.
- Что? - женщина возмущённо всплеснула руками. - Это вы кому-нибудь
другому рассказывайте. Мужик мужику в бутылке не может принести ничего,
кроме водки.
- Кто же это был-то? - больше сам себя спросил Нартахов.
- Откуда мне знать. - Женщина заглянула под кровать: - Есть, нет?
- Что есть? - не понял Нартахов.
- Ну, в судне, в утке.
- Нет-нет, - поспешно ответил Нартахов. - Если что, так я сам.
Звать-то вас как?
- Называйте санитаркой, - всё так же грубовато ответила женщина.
Нартахов взял с тумбочки конфеты, попросил:
- Возьмите, пожалуйста.
- Это вам принесли.
- Я сладкого не люблю.
- Санита-арка-а! - послышался призывный крик из дальней палаты.
Женщина вскинула голову, словно слушая, не повторится ли крик, и,
перед тем как уйти, резко бросила через плечо:
- Да и я привыкла без сладкого обходиться.
Нартахов знал, хотя бы в лицо, почти всех жителей прииска, а эту
женщину видел впервые. Скорее всего, она появилась в посёлке совсем
недавно. Нартахов считал себя человеком пожившим, повидавшим людей - да и
работа была такая, среди людей - и подумал, что в жизни этой санитарки,
похоже, было мало радости и тепла и, быть может, никогда не было такого
человека, рядом с которым бы её душе было тепло и радостно. Нартахову
приходилось встречать таких женщин.
Не спалось, и Нартахов, полуприкрыв глаза, медленно перебирал дни
своей жизни. Пожалуй, профсоюзному работнику, если он, конечно, работник, а
не просто занимает место, больше, чем кому-либо, приходится сталкиваться с
человеческой бедой и радостью. И главное в этой работе - уберечь себя от
спокойствия и равнодушия, которое, чего греха таить, может подкараулить
любого человека. Но Нартахова от этой напасти, как талисман, хранит память
о лейтенанте Ерёмине. И через всю его жизнь, через каждый его день прошёл
экипаж танка Т-34. Пожалуй, со дня гибели Никуса Ерёмина и начался отсчёт
той жизни, которую он сам себе назначил.
Надо всегда, пока видишь солнечный свет, делать людям добро. Таково
завещание командира. Хоть и не говорил лейтенант Ерёмин так никогда, но это
он оказал своею жизнью и смертью. И он, Нартахов, честно жил свою жизнь.
Никто не мог бы обвинить Семёна Максимовича в равнодушии,
недоброжелательстве. Другие упрёки были, особенно со стороны, начальства, и
выговоры были - не всем нравится, когда твёрдо и непреклонно стоишь за
дело.
Чего греха таить, и в этом Семён Максимович отдавал себе трезвый
отчёт, не всегда ему удавалось отстоять правое дело. Бывало, что благие