"Софрон Петрович Данилов. Тоскин (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Так, значит, из-за этого Тугуновского разошлись?
- Да нет... для развода повод был другой.
- Прошлой осенью, в самую пору охоты на зайцев, автомашина райсовета стояла на ремонте, - как-то глухо начал Тоскин, - поэтому охотиться на зайцев поехал вместе с медиками. Охотились в местечке Булгунняхтах, в четырёх
кесах
отсюда. Дни стояли дождливые, дороги развезло, грязь непролазная. Доехали потому только, что машина у нас была вездеход. Должны были вернуться в воскресенье вечером, но на обратном пути сломалась, проклятая. Пришлось заночевать у костра. Назавтра, в понедельник, потопали по грязи в звероферму, взяли там машину. Только после обеда добрались до дому. Захожу, а Даша меня встречает заплаканная, расстроенная и вместо приветствия говорит:
- Ребёнок умер! Ребёнок...
Сердце у меня оборвалось. А она всё кричит, надрывается, ну прямо как та самая Кыталыктаах, схватилась за голову, плачет:
- Ребёнок умер! Ребёнок!.. Ребёнок!.. Ты!.. Ты!..
Я ворвался в детскую, вижу: сидят мои дочка с сыном целёхонькие, испуганно смотрят. Я вздохнул облегчённо.
- Что случилось? - спросил у детей.
- В совхозе "Дабан", говорят, умерла девочка, - ответила дочка тихо.
Смерть человека - всегда несчастье, особенно смерть ребёнка. Но я-то тут при чём? Почему она кричит на меня? Захожу в спальню. Лежит на кровати, плечи вздрагивают.
- Кончай истерику! - сердито сказал ей. - Люди рождаются и умирают. И это от меня не зависит.
Как вскочит, как закричит мне в лицо:
- Зависит! Ты виноват! Все говорят. И будут говорить. Ты! Ты!..
- В чём же моя вина?
- Кто ехал за зайцами на санитарном вездеходе? Ты! Ты! Ты! - только это и понял я из выкриков моей жены.
Тоскин нахмурился, помолчал.
- Вообще-то Дарья к этому относилась очень уж щепетильно.
- К чему?
- К использованию моей служебной машины. Она никогда не ездила на ней по своим делам. Сколько раз объяснял ей, доказывал: никакого урона не будет - машины ведь всё равно бегают. Ссылался на женщин, которые по своему усмотрению распоряжаются служебными машинами своих мужей: то объезжают магазины, то отправляются в гости к родичам, то за ягодами.
Она мне поначалу говорила: "Кирикчэн, почему ты так плохо обо мне думаешь?" Потом, как только заикнусь про машину, тут же раздражалась. И детям ездить запрещала. Подумать только, не мог покатать дочку или сына. Боятся: "Нельзя, мама ругать будет". Вот она какая, жена моя - беда моя! Блаженная, не в том веке родилась... Да ведь все люди, которым положена машина, используют её и для своих нужд. Разве не так?!
Оготоев утвердительно кивнул. Да, прав Кирик, прав, сам частенько сталкивался с тем, как использовали государственные машины, будто свои собственные.
Оготоев в прошлом году ездил охотиться на зайцев. До сих пор помнит он, как весь лес на десяти кёс был набит автомашинами разных марок. Многие из них государственные: сверкающие чёрным лаком "Волги", с брезентовой кабиной "газики", УАЗы, даже лимузины, опоясанные красной надписью "Скорая помощь". На болотистых, ухабистых дорогах с бесчисленными корягами, пнями долго ли искалечить машину - он видел разбитыми совсем новенькие машины. Оготоеву неловко было за этих людей, не мог он понять, как у них совести хватает!
- Как только вошёл в свой кабинет в райсовете, - продолжал Тоскин, - звонит первый секретарь райкома.
Ранней весной, после ухода Анастатова на пенсию, приступил к работе новый секретарь - Силянняхов, бывший учитель. Я с ним с самого начала как-то не нашёл общего языка. Некоторые объясняли это тем, что я сам претендовал на должность первого секретаря. А у меня и мысли такой не было. Когда приехал на работу Силянняхов - истинную правду говорю - я очень обрадовался. Думал, работать с молодым человеком будет легко и интересно. Но вышло не так. Он и в гостях-то у меня был всего один раз. И то очень недолго. Заспешил домой, дескать, не успел как следует обосноваться в новой квартире. Затем дважды ответил отказом на моё приглашение: в первый раз сказал, что едет в командировку, а потом сослался на болезнь младшей дочери. Пригласил его на весеннюю охоту на уток - тоже отказался: "Нет, Кирик Григорьевич, плохой я охотник, буду вам, опытным охотникам, помехой, да и дома в это воскресенье много дел". Дома у него действительно немало забот. На его руках две дочки, а жена - в Ленинграде, аспирантуру заканчивает. Он и готовит сам, и стирает. Понимая, что у такого занятого человека и в самом деле нет времени охотиться да по гостям ходить, я его отказам большого значения не придавал.
Вот ещё одно запомнилось, вроде бы и мелочь, но... Однажды, на заседании бюро райкома, при обсуждении спорного вопроса сказал Силянняхову: "Матвей, ты ошибаешься!" Тогда, прервав меня, он заметил: "Матвей Маппырович..." Другие члены бюро, видимо, пропустили мимо ушей эту реплику, но я очень обиделся. После этого даже не пытался сблизиться с ним. "Пусть он сам набивается мне в друзья". Это и было, кажется, моей самой большой ошибкой.
А потом ещё один разговор у нас произошёл. Звонит мне Силянняхов и к себе приглашает.
- По какому вопросу? Сейчас у меня нет времени. Нельзя ли по телефону?
- Необходимо, чтобы вы лично зашли.
Голос Силянняхова был спокойный, доброжелательный. Ну что ж, надо зайти, так зайду. У секретаря райкома и председателя райсовета бывает много вопросов, которые решаются сообща. Просмотрев почту, скопившуюся с пятницы, отправился в райком.
- Сегодня - понедельник, - сказал Силянняхов, когда, поздоровавшись, сели за стол друг против друга. Затем, подождав моего ответа, глядя в перекидной календарь, повторил: - Понедельник...
Его слова удивили меня. Сначала даже показалось, что он шутит. Потом подумал: "А что я должен был делать в понедельник?" Нет, не было намечено никаких мероприятий на понедельник.
- По-моему, этого никто не отрицает, - сказал я, чтобы превратить этот разговор в шутку, и улыбнулся: - Хотя и будешь отрицать, всё равно понедельник в субботу не превратится.
- Понедельник - рабочий день, - сказал секретарь серьёзно, он явно не был расположен к шуткам. - И с утра, с девяти часов.
Тут-то я и понял, что все эти строгие слова адресованы мне. Странно... Никогда раньше не работали строго по часам, от и до. Всяко приходилось. Иногда допоздна заседали. Едешь в совхоз - пробудешь там, не сомкнув глаз, целые сутки. Вообще, районный руководитель всегда проводит на работе намного больше времени, чем вы, горожане. Иногда и в воскресные дни занят. Что же это такое - вызвать и порицать за какие-то три-четыре часа?
- Да, понедельник - рабочий день, - заметил я, не находя других нужных слов.
- А вы так увлеклись охотой, что забыли об этом.
- Да не в том дело, машина сломалась.
- Прогул есть прогул.
Что скажешь на это? Правильно говорит: прогуливать нельзя. Однако бывают же объективные причины. Ну, вот эта - машина сломалась. Он сам четыре дня назад уезжал в командировку в дальний угол района, несомненно, охотился на зайцев. А если бы сломалась машина, неужели не опоздал бы на работу? В таких вопросах мы - два руководителя района - должны были поддерживать друг друга. В интересах общего дела не придираться к мелочам.
- На какой вы машине ездили? - спросил Силянняхов.
- Вы же сами знаете, моя машина в ремонте, - ответил я, стараясь держаться спокойно. - Не я компанию сколачивал, меня самого пригласили люди, у которых было место в машине.
- Какие люди?
- Из райздрава.
- На вездеходе?
- И вездеход не помог - сломался.
- Хирурга Сергеева вы взяли с собой?
- Никого я с собой не брал! Меня самого взяли - говорю же вам! - Я вскочил и стал ходить взад-вперёд по кабинету. - Что это за следствие такое, а? Матвей Маппырович, я - председатель исполкома райсовета, и было бы лучше, если бы вы разговаривали со мной другим тоном.
Силянняхов, пока я метался по кабинету, сидел молча. Затем, когда я успокоился немного, указал на стул: