"Софрон Петрович Данилов. Тоскин (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Подъехав к его юрте, рукоятью волосяной махалки дробно застучала по главной коновязи, стоящей посреди широкого подворья.
"Какой дерзкий глупец посмел нарушить тишину моей печали?" - прохрипел Арбанда и, тяжело переваливаясь, вышел из юрты, но, увидев разгневанную удаганку, размяк, как сало, растопился, как масло:
- О, сестричка дорогая... дитя добрых божеств, разве проедешь мимо несчастного, задавленного горем... - И на прямой, как стрела, вопрос Кыталыктаах ответил: - О-о, оклеветали меня двуногие. Запомни, доченька, в этом срединном мире нет более лживого существа, чем человек. Приезжай, доченька, через три дня, поможешь вознестись светлой душе жены моей в верхний мир.
Успокоенная удаганка вернулась домой.
А назавтра громом ударила страшная весть: Арбанда хоронит свою жену, принося в жертву невинное дитя.
Кыталыктаах, схватив бубен, мигом примчалась к аласу Арбанды. Но уже свершилось всё - одни кострища чернеют. Люди разошлись. Только несчастные Логлойо застыли, словно каменные изваяния, над свежей могилой.
Пронзительно закричала Кыталыктаах - так закричала, что с середины великого озера столб воды взметнулся к самым облакам. Рванула уздечку, вздыбила своего белого коня и вмиг очутилась на вершине каменистой сопки. И там, где раньше звучали её благопожелания, теперь, взывая к небожителям, выкрикивала она острые, как лезвие ножа, слова проклятия. День и ночь, ночь и день. На третий день, когда заходило ржаво-багровое солнце, Арбанда со сведённым судорогой лицом упал в чёрную глину посреди своего подворья. С той поры исчезла Кыталыктаах...
Оготоев, когда видел стройную, гибкую Дашу, её улыбчивое, чистое, как летнее утро, лицо, не раз вспоминал эту легенду. Порой он, подшучивая, называл Дашу длинным, как говорится, с гривой и хвостом, именем: Кыталыктаах Даайыс...
- Трофим, иди сюда, что ты там рассматриваешь? - Тоскин принёс чайник в столовую и налил чай в стаканы.
- Карточку Даши. Оставила тебе...
- Да нет, это я... после переснял, с маленькой.
Оготоев подошёл к столу, посмотрел на часы.
- Как поздно! Скоро двенадцать.
- Ну что ж, что поздно, - невозмутимо ответил Тоскин, - теперь неизвестно, когда ещё встретимся. А встретимся, вряд ли развяжется мой язык, как теперь. Если надоел, скажи прямо - не обижусь. Уже наслушался, перевидел всякого-разного, не привыкать...
- Кирик, что за слова... Рассказывай.
- Ну, тогда выговорюсь до конца. - Тоскин вилкой подцепил из консервной банки шпротину, не жуя, проглотил и со стуком бросил вилку на стол. - Не думай, Трофим, что наговариваю на Дашу. Эх, если бы так... На беду, всё это правда. Я рассказываю как было, ни убавляя, ни прибавляя. Я тоже не ангел, есть у меня недостатки, и люди говорят, что есть... Но живут же некоторые женщины даже с пьяницами, драчунами, не разводятся. Ну да ладно, это оставим... Когда человека разлюбят, словно другими глазами глядят на него. В последнее время каждое моё движение, всё во мне стало противно Даше. Всякий пустяк - другая бы даже не заметила - превращает в повод для новых размолвок.
Прошлой весной как-то приходит ко мне сокурсник по Тимирязевской академии Аян Тугуновский. Прежде мы с ним были друзьями. Первого его с Дашей познакомил, она ещё училась тогда. Он мне сказал: "Кирик, женись, такая один раз встречается". Ну вот, работали мы оба в Якутске, потом - в разных районах. Друг о друге узнавали от людей. Аян, не знаю почему, нигде прижиться не мог: то увольняют, то уходит по собственному желанию. Переезжал с места на место.
Три года назад в Якутске вдруг вечером встречаю его на улице. Одет небрежно, осунулся и даже постарел. Шагнул ко мне, улыбаясь, шутя, толкнул в грудь. А мне не до шуток - времени нет: спешу в гости к одному очень ответственному товарищу, он прошлой весной у нас охотился на уток, так и познакомились.
- Где-нибудь приземлимся, выпьем по рюмке, вспомним время золотое, - предложил Аян. - Или ты спешишь?
- Прости, Аян, не могу, дела...
- Тогда завтра?
А на завтра намечено было у нас совещание, а вечером мы наметили, так сказать, неофициальную встречу.
- Жаль, конечно, но завтра тоже не смогу, - сказал я.
Аян вдруг вспылил:
- А ты не жалей! - И, пристально вглядевшись в моё лицо, неожиданно выкрикнул, как будто выплюнул: - П-шёл!
Как думаешь, за что он обидел меня? А за то, что он неудачник. Неудачники все немного сумасшедшие, это уж точно, по себе теперь знаю: какая только чертовщина в голову не лезет... Я тогда хотел отчитать его как следует, да передумал. К большому человеку иду, неудобно опаздывать.
А в прошлом году Аян ввалился в райсовете в мой кабинет, и, заметь, выпивши. А я терпеть не могу такой распущенности в рабочее время. А тут ещё через несколько минут должны были прийти люди на заседание исполкома. Поэтому встретил я его не особенно дружелюбно, сам понимаешь.
Аян же, вместо того чтобы просить прощения за тот свой дикий поступок, с самого начала стал поддевать меня:
- Тойон председатель, не найдёшь ли время для разговора с таким маленьким человеком, как я?
Сначала я говорил с ним как можно мягче:
- Аян, сейчас действительно у меня нет свободного времени: исполком. Приходи-ка лучше вечером ко мне домой.
Казалось бы, чего ещё ему надо от меня: простил обиду, зову, как близкого, к себе домой. Так нет же!
- О-о, неужели есть в этом срединном мире что-нибудь изменчивей человека?! Тот самый Кирик, списывавший у меня на экзаменах, никак не найдёт свободной минуты принять меня.
В студенческие годы и другие грехи - куда их денешь - случались. И мой приятель склонен, кажется, был вспомнить всё, что было и не было. Ещё не хватало, чтобы другие слушали его воспоминания! Ну, короче, пришлось поторопить Аяна, проще сказать - выгнать. Мой приятель, к счастью, не воспротивился, сразу сник как-то и ушёл растерянный.
А утром узнаю: Аян просился на работу в районное управление сельского хозяйства. Начальник управления не принял Аяна на работу из-за его пристрастия к спиртному. Может, я дал тогда промашку - согласился с ним. Действительно, мне не хотелось, чтобы Аян оставался работать в нашем районе.
И вот через несколько дней Аян приходит ко мне домой. Я встретил его с прохладцей, держался строго, полагая, что он явился мстить мне за тот случай в кабинете. У Аяна был озабоченный вид, и говорил он, еле выдавливая слова. Подошёл к нему поближе, - нет, не выпивши. Если пригласить раздеться, принять как гостя, непременно нужно будет угощать и вином. Если угостишь вином - я его хорошо знаю - опять начнёт выяснять отношения, по душам говорить. Поэтому даже не пытался его удерживать, говорил с ним, стоя в прихожей.
- Кирик, я пришёл к тебе с просьбой.
- С какой?
- Деньги...
"Наверняка на вино просит, не дам больше десятки", - решил я.
- Сколько?
- Пятьсот рублей.
- Пятьсот?! - удивился я.
- Кроме тебя, нет у меня здесь приятеля, который мог бы дать такую сумму.
- Столько денег дома не держу. А сберкасса уже закрыта.
- Знакомых-то у тебя, должно быть, много. Если постараешься - найдёшь.
- Разве удобно в такое позднее время беспокоить людей?! Нет, нет!
- Нет?
- Нет.
Аян, словно соглашаясь со мной, несколько раз кивнул головой. Я-то думал, что прощается, а он вдруг с шумом захлопнул за собой дверь - да так, что в комнатах задребезжали стёкла.