"Юлий Даниэль(Николай Аржак). Искупление (рассказ)" - читать интересную книгу автора

осенний денек, поникшие кресты деревенского кладбища и себя,
шестнадцатилетнего, первый раз в жизни берущего женщину. Как всё это было
серо и непохоже на книжки! Но время, доброе время зеленит траву и
проясняет небо, в нежный румянец окрашивает щёки двадцатичетырехлетней
распутной бабенки. Ах, какой он колорист - сегодняшний день! Как он всё
переиначит, переделает!
Тогда, на Селигере, всё было сине, зелено, оранжево, а после встречи с
Черновым воспоминания подернулись странной черно-багровой дымкой,
тревожной и нерадостной. К чему была эта загадочная фраза о моей выдержке?
Почему он себя так странно держит?
В четверг я ловил себя на том, что с нетерпением жду, когда, наконец, часы
отстукают шесть. В конце концов, что это за манера? Если я ему неприятен,
если он не хочет видеться со мной, пусть скажет прямо. А эти
многозначительные ужимки. На кой ляд они нужны...

Феликс позвонил в пол-седьмого. Когда я пригласил его прийти, он
отказался. К себе он тоже не позвал, а сказал, что можно встретиться через
час на Арбате, у памятника Гоголю.
Около Гоголя шумели дети. Я оглянулся. Феликса еще не было. Я закурил и не
спеша пошёл вокруг памятника. Я остановился, разглядывая надпись, выбитую
на постаменте, когда вдруг услышал женский голос, сказавший по ту сторону
каменной фигуры.
- Фелька, ты всё-таки с ним поосторожнее...
- Не беспокойся, - ответил голос Феликса Чернова, и в то же мгновение он и
его жена вышли мне навстречу. "С ним" явно относилось ко мне, но они
ничуть не смутились, а наоборот, уставились на меня так, как будто это я
должен смутиться.
- Здравствуйте, - сказал я.
- Привет, - отозвался Феликс. - Ася, ты иди. Я долго не задержусь.
Она, так и не поздоровавшись и не попрощавшись, ушла. Мы оба глядели ей
вслед. Она была очень красивая, и хотя я уже давно не писал портретов, мне
захотелось попросить её попозировать.
- Ну-с, где мы устроимся? - произнес Феликс. Я молча глядел на него.
- Видите ли, я подумал и решил, что нам, действительно, нужно поговорить.
Причем наедине. Это, кстати, в ваших интересах.
- Вы держите себя, как дипломат, собирающийся предъявить ультиматум, -
сказал я.
- Это так и есть, - ответил Феликс без улыбки. Мы сели на свободную
скамейку. Недалеко от нас толстая девочка в комбинезоне воздвигала
какое-то сооружение из песка. "Нюр-р-ра, смотр-ры!" - кричала она,
раскатываясь на букве "р", и дергала за рукав няню. Мы некоторое время
следили за девочкой. Песок осыпался. Феликс потер лоб и заговорил:
- Я вам уже сообщил, что меня арестовали в октябре 51-го года, вскоре
после нашего с вами знакомства. Само по себе это совпадение не имеет
значения. После этого не значит вследствие этого, - так утверждают логики.
Но дело в том, что на следствии мне были предъявлены обвинения в злостной
антисоветской агитации и был процитирован целый ряд моих высказываний.
Источником такой доскональной информации могли быть только вы, Виктор
Вольский. Подождите, не вскакивайте. Вы же человек с самообладанием. Я
поясню вам. Мне предъявили почти дословную запись моих суждений о