"Феликс Дан. Схватка за Рим " - читать интересную книгу автора

простить себе. Не знаю, быть может, это говорит во мне старый дух моих
языческих предков, но я не могу скрыться за крестом перед тенью убитого
мною: Я не могу поверить, что кровь безгрешного Бога, умершего на кресте,
смоет с меня мое кровавое преступление. Лицо Гильдебранда засветилось
радостью.
- Вот и я - ты ведь знаешь - никогда не мог поверить этим попам.
Скажи, о скажи, ведь ты веришь еще в Одина и Тора? Они помогли тебе? Король
с улыбкой покачал головой.
[*Языческие боги древних германцев. **Валгалла - чертог бога Одина,
где пируют воины, погибшие в сражениях.]
- Нет, мой старый, неисправимый язычник. Твоя Валгалла уже погибла.
Слушай, что помогло мне. Вчера я отослал прочь епископа и глубоко погрузился
сам в себя, я всею душой молился Богу, и мне стало спокойнее. И видишь,
ночью я спал так хорошо и крепко, как много месяцев уже не спал. И когда я
проснулся, во мне уже не было прежней тоски. На душе у меня было легко и
ясно. Я думал: преступление совершено мною, и никакое милосердие, никакое
чудо Господа не может уничтожить его. Хорошо, я должен понести наказание. И
если Он - гневный Бог Моисея, то Он отомстит за Себя и накажет не только
меня, но и дом мой до седьмого колена. И я подчиняюсь, я и мой род, этому
гневу Божию. Если Он даже и погубит всех нас, Он будет справедлив. Но именно
потому, что Он справедлив, Он не может наказывать за мою вину весь
благородный народ готов. Он не может погубить их из-за преступления их
короля. Нет, Он этого не сделает. И если когда-либо народ этот и погибнет,
то я чувствую, что он погибнет не из-за моего поступка. За свое же
преступление я предаю себя и весь свой дом мести Бога. И в душу мою снизошел
мир, и теперь я могу умереть спокойно.
Он умолк. Гильдебранд поцеловал руку, поразившую Одоакра.
- Это было мое прощанье и благодарность тебе за твою пятидесятилетнюю
верность. Теперь остаток моей жизни посвятим нашему народу готов. Помоги мне
подняться - не могу же я умереть, лежа на подушках. Подай мне вооружение. И
не перечь! Я так хочу и могу.
Гильдебранд должен был повиноваться. Король с его помощью встал с
постели, набросил на плечи широкую пурпуровую мантию, опоясался мечом, надел
на голову шлем с короной и, опираясь на длинное копье, стал, прислонясь
спиною к одной из колонн посреди комнаты.
- Теперь позови мою дочь и Кассиодора. И всех, кто там есть.
ГЛАВА VII
Гильдебранд отдернул занавес, отделявший комнату короля от соседней, и
все, бывшие там, - туда явилось еще много готов и римлян - с удивлением
увидели спокойно стоявшего короля. С благоговейным молчанием приблизились
они к больному.
- Дочь моя, - сказал он, - готовы ли уже письма в Византию,
извещающие о моей кончине и о вступлении на престол моего внука?
- Да, отец, вот они, - ответила Амаласунта, протягивая ему три
письма. Король начал читать.
- Императору Юстину. Второе - его племяннику Юстиниану. Конечно, ведь
он скоро будет носить корону. Он и теперь уж управляет всем. Писал Кассиодор
-- я вижу уже по прекрасному слогу. Но что это? - и открытый лоб короля
наморщился - "... прося принять мою молодость под вашу императорскую
защиту". Защиту? Это слишком. Горе вам, если вас будет защищать Византия!