"Феликс Дан. Схватка за Рим " - читать интересную книгу автора

- Да, король готов, наследник Амалунгов, ты должен умереть, - ответил
он. - Рука смерти уже простерта над тобой. Ты не увидишь заката солнца.
- Хорошо, - ответил Теодорих, не дрогнув. - Вот видишь, тот грек,
которого я выслал отсюда, обманул меня на целый день. А мне нужно мое время.
- Ты хочешь опять позвать священника? - с неудовольствием спросил
Гильдебранд.
- Нет, они уже больше не нужны мне.
- Сон так хорошо подкрепил тебя! - радостно вскричал оруженосец - Он
разогнал тень, которая так долго омрачала твою душу. Хвала тебе, Теодорих,
сын Теодемере, ты умрешь, как король-герой.
- Я знаю, - улыбаясь, сказал король, - что ты не любил видеть
священников у моей постели. И ты прав - они не могли мне помочь.
- Но кто же помог тебе?
- Бог и я сам. Слушай! И эти слова будут нашим прощанием. Пусть это
будет моей благодарностью тебе за пятьдесят лет твоей верности, что тебе
одному - не моей дочери, не Кассиодору, а только одному тебе я открою, что
так мучило меня. Но сначала скажи мне: что говорит народ, что думаешь ты об
этой ужасной тоске, которая так овладела мной и свела в могилу?
- Римляне говорят, что тебя мучит раскаяние за казнь Боэция и Симмаха.
- А ты поверил этому?
- Нет. Я не мог думать, чтобы тебя могла смущать кровь изменников.
- И ты прав. Быть может, по закону, они по своим поступкам не
заслуживали смерти. Но они были тысячу раз изменники. Они изменили моему
доверию, моей привязанности. Я ставил их, римлян, выше, чем лучших из людей
моего народа. А они в благодарность захотели овладеть моей короной, вступили
в переписку с византийским императором, какого-то Юстина и Юстиниана
предпочли моей дружбе. Нет, я не раскаиваюсь, что казнил неблагодарных. Я их
презираю. Но говори дальше: ты сам, что ты думаешь?
- Король, твой наследник - еще дитя, а кругом - враги. - Больной
наморщил брови.
- Ты ближе к истине. Я всегда знал, в чем слабость моего государства,
и в эти ужасные, бессонные ночи я плакал об этом, хотя по вечерам на пирах,
перед иноземными послами я выказывал гордую самоуверенность. Старик, я знаю,
что ты считал меня слишком самоуверенным. Но никто не должен был видеть меня
в унынии. Никто - ни друг, ни враг. Трон мой колебался, я видел это и
стонал, но только тогда, когда был один со своими заботами.
- О, король, ты мудр, а я был глуп! - вскричал старик.
- Видишь ли, - продолжал король, поглаживая руку старика, - я знаю
все, что ты не одобрял во мне. Знаю и твою слепую ненависть к вельхам. Верь
мне, она слепа... Слепа в такой же степени, быть может, как и моя любовь к
ним.
Король вздохнул и замолчал.
- Зачем ты себя мучишь? - спросил Гильдебранд.
- Нет, я хочу подвести итог. Я знаю, что мое государство, дело всей
моей жизни, полной трудов и славы, может пасть, легко пасть. И падет, быть
может, по моей вине, - вследствие моего великодушия к римлянам. Пусть будет
так. Ничто человеческое не вечно, а обвинение в благородной доброте я готов
принять на себя. Но в одну бессонную ночь, когда я по обыкновению обдумывал
и взвешивал опасности, грозящие моему государству, в душе моей вдруг
восстало воспоминание об иной моей вине: уже не излишняя доброта, не