"Сальвадор Дали. Тайная жизнь" - читать интересную книгу автора

меня, и я снял штаны, чтобы кожей чувствовать теплую кукурузу. Я высыпал на
себя мешок зерна, чтобы над моим животом и бедрами получилась пирамида. Я
думал, что г-н Пичот ушел на долгую утреннюю прогулку и, как всегда, вернется
только к обеду. И мне хватит времени снова ссыпать кукурузные зерна в мешок.
Я высыпал второй мешок, когда на пороге внезапно появился г-н Пичот.
Казалось, я на месте умру от стыда, в этой же сладостной позитуре, но он,
поглядев на меня в крайнем изумлении, не сказал ни слова и прошел прочь,
чтобы больше не возвращаться. Прошел час, и солнце перестало согревать для
мое импровизированное ложе. Я чувствовал, что не могу двинуться. Но надо было
пересыпать зерно в мешки. Сложив ладони ковшиком, я взялся за бесконечную,
изнурительную работу. Несколько раз я хотел плюнуть на все и уйти, но меня
удерживало чувство вины. Последний десяток пригоршней был крестной мукой, а
последние зернышки весили столько, что мне казалось - я не смогу поднять их с
пола. Мне едва хватило сил подняться по лестнице в столовую, где меня
встретили выразительным молчанием. Чувствовалось, что только что обо мне
говорили. Г-н Пичот жестко сказал:
- Я поговорю с твоим отцом, чтобы он нанял для тебя учителя рисования.
- Нет, - страстно возразил я, - мне не нужен учитель рисования. Я
художник-импрессионист.
Мне не было точно известно значение слова "импрессионист", но ответил я
вроде бы вполне логично. Г-н Пичот расхохотался:
- Поглядите на этого ребенка - как самоуверенно заявляет, что он импресси-
онист!
Я умолк и продолжал обгладывать куриную косточку. Г-н Пичот стал говорить,
что с конца будущей недели надо начинать сбор цветков липы. Этот сбор имел
для меня немало последствий. Но прежде, чем рассказать об этом, закончу о
своем регламенте в незабываемом имении "Мулен де ла Тур". Это подведет черту
и расположит к последующим головокружительным любовным сценам. Прошу
простить, но несколькими строчками напомню начало моего расписания, прежде
чем продолжу описывать его в деталях с того самого места, где остановился.
Десять часов: пробуждение с публичным обнажением. Эстетический завтрак пе-
ред импрессионистскими полотнами Рамона Пичота. Теплый кофе с молоком, проли-
тый на рубашку. С одиннадцати до двенадцати с половиной: мастерская и мои жи-
вописные изобретения: второе открытие импрессионизма, второе рождение эстети-
ки мании величия.
Завтрак: слушаю во все уши беседу г-на Пичота, нередко изобилующую
эвфемизмами. Это мне необходимо, чтобы уточнить распорядок дня в соответствии
с домашними делами и предвидеть иной раз с трудом оберегаемые радости
одиночества. Все сельскохозяйственные или любые другие события в "Мулен де ла
Тур" могли быть поводом для придумывания новых мифов, так как выводили новых
персонажей в их естественном обрамлении: косилыциков, работников, сборщиц
фруктов или меда.
Вторую половину дня я посвящал только животным, которых держал в большом
курятнике за такой мелкой металлической сеткой, что сквозь нее не ускользнула
бы даже ящерка. Здесь у меня были: два хомячка - один большой, другой
маленький, множество пауков, черепаха и мышка. Мышь, пойманная в мельничной
муке, жила сейчас в белой жестяной коробке из-под печенья, на которой по слу-
чайному совпадению были изображены мышата, грызущие печенье. Каждому из
пауков я соорудил местечко в картонной коробке, что облегчало мои
медитативные опыты. Всего у меня набралось около двадцати пауков, и я