"Владимир Даль. Грех " - читать интересную книгу автора

нечем. Возвращаясь домой сам - третий, с двумя товарищами, он уже принимался
рассчитывать на все лады; но и тут и там не хватало, потому что и тут и там
были долги после несчастного года. Горе стало больно опять одолевать нашего
двоеданца *; а когда его еще и товарищи обидели дорогой, напившись пьяными и
поколотив его сам - друг за то, что он во весь путь не хотел поднести им ни
одной косушки, то он, крепко разбранившись с ними, покинул их хмельных и
пошел один вперед. "Что ближе из неминучей беды, то лучше, - подумал он, -
за горами только страсти живут".
______________
* Двоеданец - не плативший подать по двум срокам.

На другой день, когда заветная дума стала у него все больше и больше
разыгрываться, он то упадал духом, плачась на судьбу свою, то опять
придумывал средства, как бы пособить горю, то со спокойствием и решимостью
шел встретить свою участь. Невольно пришло ему при этом на мысль, что-де
есть же люди богатые, которым ничего не стоило бы подарить бедняку сто
рублев, и бедняк был бы спасен. Вспомнил он также известное в том краю
происшествие, где крестьянин срезал чемодан у проезжавшего и нашел там,
кроме вещей, большую сумму денег, так что разжился с той поры; между тем как
прошло уже годов более десятка и никто не дознался этого дела, и мужик живет
себе спокойно и богатеет. "Стало быть, не разорил же он того господина, -
продолжал он думать, выводя бог весть из чего такое заключение, - а опосля
того он зарекся и стал мужик смирный и честный, не обижает никого... А пошел
он на это дело, может статься, также не по своей воле, а по нужде..."
Осип оглянулся, а за ним тянется по сыпучему песку рыдван осмериком.
Кляч напутано много, но толку мало: пески по ступицу. Рыдван поравнялся с
Осипом. Время холодное, все кругом запутано, а на запятках привязан, будто
для соблазна, чемоданище с замком, продетым в ременную мочку. С четверть
часа Осип шел рядом с каретой, поглядывая то на ямщика и лошадей, то на
чемодан, в котором, надо быть, набиты все одни деньги. Были сумерки, лес по
обе стороны дороги тянулся вплоть, и Осип подумал: "Если б кто стал
срезывать чемодан этот и даже воришку заметили бы с козел, то ему легко по
первому крику соскочить и уйти в лес... А принести-то мне нечего барину, в
контору то есть, хоть и все отдать, так все недочет велик; а дома-то что
будет?"
Осип оглянулся - он шел следом за каретой - никого нет, все пусто. Он
присел на запятки, думая: "Хотя доеду, все легче будет..." А между тем,
ощупывая кругом чемодан и видя, что он только припутан веревкой, Осип достал
из-за пояса топор свой и продолжал думать: "Вот как бары-то без оглядки
ездят - видно, много у них лишнего добра, - долго ль до греха, вот ведь
только подрезать веревку - и своротил его долой, пожалуй и сам упадет, как
где тряхнет на кочке..." Думая это, он уже подрезал веревки, о которых
говорил, сбросил чемодан на землю, а сам стоял перед ним в каком-то страхе и
недоумении, оглядываясь во все стороны. Он почти уже хотел кричать вслед за
рыдваном, чтоб взяли потерянный чемодан, но у него затянуло гортань, так что
он с трудом только дышал, а говорить не мог.
"Что будешь делать, - сказал Осип, надумавшись, - стало быть, такая
судьба моя; тут мудровать нечего: взял чемодан за ухо и потащил его через
канавку в сторону". Уже порядочно смеркалось, а потому Осип далеко в лес не
забирался, а расположился на опушке и, взрезав кожу, начал перебирать вещи,