"Роальд Даль. Дорога в рай " - читать интересную книгу автора

стеклянный лифт". Так или иначе, но знакомство нашего читателя с одним из
самых искусных рассказчиков XX века едва ли следует считать исчерпанным.
Игорь Богданов
Май 2003, Санкт-Петербург

ПЕРЕХОЖУ НА ПРИЕМ

Смерть старого человека

О Господи, как мне страшно.
Но теперь я один и не буду этого скрывать. Мне вообще больше ничего не
нужно скрывать. Теперь я могу дать волю чувствам, потому что меня никто не
видит, потому что между мною и ними двадцать одна тысяча футов. И еще
потому, что больше я не могу притворяться, даже если бы и захотел. Мне
теперь не нужно стискивать зубы и поджимать подбородок, как я это сделал во
время обеда, когда капрал принес приказ и отдал его Жестянщику, а Жестянщик
посмотрел на меня и сказал: "Твоя очередь, Чарли. Ты следующий". Будто я
этого не знал. Будто не знал, что следующим полечу я. Будто я не знал об
этом накануне, когда отправился спать. Да я знал об этом и в полночь, когда
не мог заснуть, и помнил об этом всю ночь напролет, помнил и в час ночи, и в
два, и в три, и в четыре, и в пять, и в шесть, и в семь часов утра, когда
встал с кровати. Будто я этого не знал, когда одевался, завтракал и
просматривал журналы в столовой, играл там в орел и решку и бильярд и читал
объявления на доске. Я и тогда это знал и помнил об этом, когда мы шли
обедать и когда ели баранину на обед. А когда капрал принес приказ, то я
счел, что так и должно быть. Стоит ли удивляться, что начинается дождь после
того, как налетит туча? Когда капрал вручил приказ Жестянщику, я знал, что
Жестянщик скажет, прежде чем тот открыл рот. Я точно знал, что он скажет.
Так что чему тут удивляться.
Но когда он сложил приказ, сунул его в карман и сказал: "Доедай свой
пудинг. У тебя еще куча времени", - вот тогда мне сделалось не по себе,
потому что я понял, что скоро все начнется сначала, через полчаса буду
застегиваться на все ремни, проверять двигатель и подам знак технику убрать
колодки. Все остальные доедали пудинги; мой же лежал нетронутым на тарелке;
я и притронуться к нему не мог. Но мне полегчало, когда я поджал подбородок
и сказал: "Ну наконец-то. Давно надоело сидеть тут и ковырять в носу". Мне
точно полегчало, когда я это сказал. Наверное, и другие говорят то же самое
перед вылетом. А когда я встал из-за стола и сказал: "Увидимся за чаем", -
то и это, думаю, прозвучало нормально.
Но теперь мне уже не нужно делать ничего такого. Слава Богу, ничего
подобного делать уже не нужно. Теперь можно расслабиться и вести себя
спокойно. Теперь я могу делать все, что захочу. Главное - правильно вести
самолет. Раньше такого не было. Четыре года назад все было прекрасно. Мне
нравилось летать, потому что это увлекательно, потому что ожидание на
аэродроме можно было сравнить с ожиданием начала футбольного матча или
вечеринки с друзьями. Да и три года назад все было нормально. И потом, эти
обязательные три месяца отдыха, затем возвращение, отдых, возвращение.
Всегда возвращаешься затем, чтобы снова отлучиться, и при этом все говорят,
какой ты замечательный летчик, и никто не знает, что с тобой было в тот раз
около Брюсселя, и как тебе повезло над Дьепом*, и какой кошмар творился в