"Жюстин Д. Этим утром я решила перестать есть " - читать интересную книгу автора

оторвется. Я так нервничаю, что медсестра вынуждена начинать процедуру снова
и снова. Это ад. Я должна оставаться с этой дрянью в носу какое-то
неопределенное время. Пока весы не покажут нужной отметки.
Для того чтобы объяснить маленькой Жанне, почему большая Жюстин должна
жить со странной штукой в носу, родители сравнивают зонд с кормящей и
лечащей мамочкой.
- Жужу словно младенец, ей нужно питаться и набираться сил и витаминов.
Чтобы снизить драматичность ситуации, они окрестили зонд "Гастунэ", но
Жанна первое время все равно боится подходить ко мне. "Штука в носу", как
она ее называет, доводит старшую сестру до слез, а маленькие друзья
сестренки, конечно, насмешничают.

Каждый день мне полагается четыре мешка с питанием. Они большие,
прозрачные, четырехугольные, объемом в 500 мл, подвешены к штативу для
инъекций сыворотки. Начинать надо с двух, чтобы желудок привык. Жидкость в
них похожа на молоко. Я должна проглотить полный завтрак Утренний мешок - с
восьми часов до полудня. Потом нормальный семейный обед - салат, основное
блюдо, что-то молочное, десерт. Я глотаю, несмотря на неудобную макаронину.
Я быстро привыкаю. Сначала я все время прокашливалась, но есть
приспособилась - по минимуму, объясняя это болью в горле. В час тридцать я
опять подключаюсь к полному мешку. В пять тридцать третий мешок наполовину
пуст. Я прерываюсь для нормального ужина и заканчиваю мешок вечером. Лежать
невозможно, макаронина может закупориться. Надо сидеть или чуть-чуть
отклоняться назад. Засыпать с этой штукой мучительно. И, устроившись в
кровати, я пишу дневник.
Я начала его в двенадцать лет. Я писала в нем о родителях, о семье, об
обычных историях или спорах, о мальчиках, которые мне нравились в колледже,
о смерти моей прабабушки, но никогда - о болезни. Встречаются только
короткие фразы типа: "Я сяду на диету". Это красивая толстая тетрадь с
фиолетовыми цветами. Сначала я вела дневник для того, чтобы не забыть
семейные происшествия, для удовольствия и для того, чтобы отвлечься. И я
продолжаю это делать, но не пишу ни о болезни, ни о зонде. В своем дневнике
Жюстин никогда не была больна, да и сейчас здорова. В жизни, перед людьми,
которые ее не знают, Жюстин не больна. Словно мой дневник не знает меня...
Он странный, этот мой двойник. А больная Жюстин всем бросается в глаза, тем
более с зондом. Мне трудно выходить из дома и ловить на себе убийственные
взгляды. Один человек на площади однажды закрыл ребенку рукой глаза, спасая
его от ужасного зрелища. Пассажиры в автобусе всегда смотрят на меня. Никто
не задает вопросов, а мне было бы легче, если бы их задавали: например, "Что
с тобой?" Я ответила бы: "Я больна, я нуждаюсь в питании".
Мне было бы легче услышать "мужайся", чем перешептывание за спиной.
Правда, я бы никогда не произнесла: "Я - анорексичка". Думаю, что люди
представляют себе анорексичек, как капризных девушек, которые хотят похудеть
для того, чтобы стать похожими на людей с обложек журналов. Я же сидела на
своей гибельной диете, добившись веса в сорок килограммов не для того, чтобы
щеголять в купальнике или в платье с глубоким вырезом. Я продолжаю считать
себя некрасивой, а те девушки считают привлекательными свои скелетообразные
фигуры. Они видят свое отражение в зеркале искаженно. Некоторые их них
обожают созерцать выпирающие сквозь кожу кости, находя их прекрасными,
словно драгоценности, а я свои кости тщательно прячу. Они причиняют мне