"Жюстин Д. Этим утром я решила перестать есть " - читать интересную книгу автора

боль. Я хотела стать тоненькой, не подозревая, что попаду в эту роковую
ловушку - в неосознанное стремление к самоубийству. Но я не хочу умирать. В
какой-то степени я хотела протестовать против чего-то, но это что-то
многолико. Это недостаток материнской нежности, это мой скверный характер,
требовательный и властный под личиной покорности. Я не хотела быть в
отдалении от жизни моего отца и одновременно не хотела в ней участвовать.
Даже сегодня, в этом месяце июне, сидя с зондом в носу, я не могу понять
всего, что со мной произошло.
Слова имеют символическое значение. Я хотела стать истощенной, хотя это
было и некрасиво. Я решила не замечать своего уродства, укрыв его
разнообразной, подобающей случаю одеждой. Если бы меня не называли жирной
коровой, я, быть может, отдалась бы во власть природы, и обмен веществ
заработал бы. Некоторые подростки обретают нормальный вес после
гормонального взрыва, и природа часто все делает правильно. Я хотела
повлиять на природу... и она меня наказала. Сейчас я уже взрослая, я могла
бы ходить, дышать, бегать, танцевать, кататься на велосипеде, но тогда я
боялась чужих взглядов, мальчиков и маленьких насмешников из коллежа,
взглядов тех, кто меня окружал. Я возненавидела себя за то, что любила есть,
за то, что не могла ограничить себя "нормальным" количеством еды. Я пошла ко
дну, и вот теперь вынуждена вести непростую жизнь вдвоем с кормилицей в виде
макаронины. Я люблю Гастунэ так же сильно, как и ненавижу.
Я люблю Гастунэ, потому что на перекрестках он помогает мне переходить
улицу, машины останавливаются перед "бедной девочкой с трубкой в носу". При
этом я поднимаю настроение сестре Кло, обращая свой "назально-желудочный"
образ в сторону смеха.
Я люблю Гастунэ, потому что меня пропускают без очереди к кассе
супермаркета.
Я ненавижу Гастунэ, потому что он закармливает меня и заставляет
толстеть, что немедленно вызывает мое сопротивление, и я опустошаю мешки в
раковину или в туалет, молча и грозно покрывая Гастунэ оскорблениями.
Мерзкая, гнусная и отвратительная трубка! Змея возится у меня в мозгу,
уговаривает хранить верность анорексии и бороться с другой, наполненной
жидкой и бесцветной едой змеей, которая вползла в нашу жизнь.

Я не казалась себе некрасивой в тот период, когда мой вес колебался от
шестидесяти пяти до пятидесяти восьми килограммов. Но я не захотела
остановиться на том моем образе, потому что мной завладела болезнь, мне
нужно было худеть и худеть дальше. Было уже слишком поздно. При пятидесяти
восьми килограммах я была очень тоненькой, на грани худобы - показались
кости, образовались впадины на плечах, выступал позвоночник. Я могла
обхватить пальцами обтянутую кожей ключицу, положить две или три монетки в
ямки вокруг них. Нажав на свои бока пальцами, я чувствовала ребра. Это было
больно, но мне хотелось трогать тело, которое отражалось в зеркале, я не
понимала, кого вижу перед собой. Я с трудом верила своим глазам, поэтому
трогала и ощупывала себя, надеясь, что проснусь, если ущипну себя достаточно
сильно.
Почему я такая худая и некрасивая? Это видение - там, перед зеркалом?
Это правда? Это я? К сожалению, никаких видений не было, и это действительно
была я. Я превратилась в бестелесное существо, пора было остановиться... Да,
но если я остановлюсь, я снова растолстею. И страх снова растолстеть был