"Жюстин Д. Этим утром я решила перестать есть " - читать интересную книгу автора

по местам в своей комнате.

Из-за такой перегрузки я иногда не могу стоять на ногах. Практически
наступает потеря сознания, с которой я не могу совладать, хотя и борюсь изо
всех сил. Однажды обморок случился в приемной у офтальмолога, я едва успела
обрушиться на стул. В другой раз я уже по-настоящему падаю на улице посреди
толпы. Абсолютная темнота. Пожарные, взволнованные люди. Я прихожу в себя в
комнате слежения за камерами и не помню ничего, кроме того, что
разговаривала с маминой коллегой по работе. Какой стыд! Окружающие меня люди
знают мою маму. Мне протягивают кусок сахара, от которого я отказываюсь,
меня встряхивают для того, чтобы я взяла его в рот, я по-прежнему
отказываюсь. В сахаре слишком много калорий! Даже на исходе сил и на краю
сознания я все равно упорствую. Я соглашаюсь на стакан воды, униженная
очевидным: коллеги мамы знают, что я "больна", в то время как я сама
убеждена в обратном. Кажется, я внушаю всем жалость. Я люблю, когда на меня
обращают внимание, но только если при этом мной восхищаются. И они должны
были восхищаться мной, все эти люди, потому что у меня есть силы худеть для
того, чтобы меня любили!
- Жюстин, ты ешь?
- Я хорошо поела в полдень в столовой. И вечером мне уже особенно и не
хочется.
Она верит мне или предпочитает верить для того, чтобы не обострять
ситуацию, не знаю. И я ей вру по той же причине. Я уже давно ничего не ем в
столовой. С того дня, как попросила маму о визите к диетологу.
- Нет, - ответила мне она.
- Почему?
Ответ, на мой взгляд, был неправильным:
- Это слишком дорого.
И не оплачивается медицинской страховкой.
Тогда я даже не задала вопроса, но сегодня должна признать: диетолога
было бы недостаточно, мне нужна была больница, и врач, и отвести меня туда
нужно было немедленно. Но тогда я подумала: "Хорошо. Раз это слишком дорого,
вы будете просто так платить за столовую!"
С тех пор моя тарелка в столовой пуста. Я хожу туда, поскольку мое
отсутствие было бы заметным, но техника рассчитана до мелочей. Для того
чтобы обмануть противника, пища должна быть аккуратно разложена, очень мелко
нарезана и расплющена. Надо, чтобы казалось, что на тарелке находится
достаточное количество еды, в то время как в действительности ее там
чрезвычайно мало. И в конце концов я не ем и эту малость, словно уже не
голодна. Дома я заявляю, что "много съела в обед". Из желания продолжать
худеть я сделалась профессиональной лгуньей.
Увы! Воскресные обеды продолжают оставаться опасными.
Мой отец раздавлен событиями. Он не выражает никаких чувств. За
исключением тех моментов, когда он плачет, но это бывает редко. Но он тоже
вступил в борьбу. Я, кстати, являлась причиной семейных споров еще и до
начала диеты. Тогда - оттого, что я ела слишком много. Папа и мама нападали
на меня, мы спорили, и все заканчивалось слезами. Я, например, хотела
обязательно съесть тот же самый стейк, что и мой отец. У него была
привилегия выбрать самый большой, потому что он очень много тренировался
перед чемпионатами по любительскому велоспорту.