"Джозеф Максвелл Кутзее. Железный век " - читать интересную книгу автора

знаю, - а историю о том, как сапожник приводит в дом ангела. Может ли так
случиться, что и я встречу своего ангела на Милл-стрит, приведу его домой,
обласкаю? Вряд ли. Возможно, где-нибудь на большой дороге некоторые из них
еще сидят, прислонясь к верстовым столбам, и дремлют на солнышке, ожидая
случая. Или в палаточных городках. Но не на Милл-стрит, не в предместьях.
Ангелы покинули эти места. Если в дом и постучится оборванец, то это всего
лишь отверженный, алкоголик, пропащая душа. А все-таки в глубине сердца мы
ждем, что наши дома, где ничего не происходит, дрогнут, как в том рассказе,
от ангельского пения. Этот дом устал ждать, когда, наконец, наступит утро,
он устал стоять. Половицы в нем больше не пружинят, электрические провода
высохли, потрескались, трубы забиты грязью. Водостоки отошли в тех местах,
где гвозди съедены ржавчиной или вывалились из прогнившего дерева. На крыше
мох почти скрыл черепицу. Дом, построенный основательно, но без любви,
холодный, равнодушный, готовый умереть. Даже солнце Африки оказалось
бессильно согреть его стены, словно кирпичи, из которых он сложен, сделанные
руками заключенных, упорно излучают тоску.
Прошлым летом, когда меняли канализацию, я наблюдала, как рабочие
выкапывали старые трубы. Они углубились в землю на два метра, доставая
оттуда обломки кирпича, ржавое железо, нашли даже подкову. Но не кости.
Место, лишенное человеческой истории; ни духам, ни ангелам оно не нужно.
Это письмо - не исповедь моего сердца. Чего-то другого, только не моего
сердца.

Сегодня утром машина никак не хотела заводиться, поэтому мне пришлось
попросить помощи у этого человека, моего жильцами подтолкнул ее по дорожке.
- Пошла! - крикнул он и хлопнул по крыше. Двигатель заработал. Я
вырулила на дорогу, проехала несколько ярдов и вдруг, под действием
внезапного импульса, остановилась.
- Мне надо на Фиш-Хук! - крикнула я ему сквозь облако выхлопов.
- Хотите поехать со мной?
Так мы отправились все втроем - собака на заднем сиденье - в зеленом
"хилмане" твоего детства. Долгое время ни один из нас не произнес ни слова.
Мы проехали больницу, университет, Бишопскорт; собака положила морду мне на
плечо, чтобы ее обдувал ветер. Потом мы поползли в гору по Винберг-Хилл.
Перевалив холм, я выключила зажигание, и машина покатилась вниз. Мы мчались
все быстрее и быстрее, пока руль не задрожал в моих руках, а пес заскулил от
возбуждения. По-моему, я улыбалась; не исключаю, что даже закрыла глаза.
У подножия холма, когда машина пошла тише, я украдкой глянула на него.
Он сидел спокойно, невозмутимо. "Молодец!" - подумала я.
- В детстве - сказала я, - у моего старшего брата был велосипед с очень
плохими тормозами. На нем я скатывалась с горок - брат меня на это
подначивал. Я не знала, что такое страх. Дети не способны постичь идею
смерти. Им просто не приходит в голову, что нельзя жить вечно. На его
велосипеде я съезжала с гор еще круче этой. Чем быстрей я разгонялась, тем
более живой себя чувствовала. Я вся трепетала жизнью - словно вот-вот
вырвусь из кожи. Вероятно, что-то подобное испытывает бабочка, выходя из
кокона или в полете. В старых автомобилях, таких как этот, вы еще можете
катиться вниз. А в современных моделях, когда выключаешь зажигание, руль
заклинивает. Вы наверняка это знаете. Но иногда об этом забывают, и машина
теряет управление. Тогда она срывается и падает в море.