"Джозеф Максвелл Кутзее. Железный век " - читать интересную книгу автора

снова забралась в постель, приняла пилюли, закрыла глаза, обхватила себя
руками и стала напрасно ждать, чтобы ко мне пришел сон. Флоренс не даст
того, что мне нужно. И никто мне этого не даст.
В прошлом году, когда ее младшая дочка была еще грудным ребенком, я
как-то отвозила Флоренс в Брэкенфелл, туда, где работает ее муж.
Она наверняка ожидала, что я высажу ее и уеду. Но мне стало любопытно,
я хотела посмотреть на него, посмотреть на них вместе, поэтому я отправилась
с ней. Был конец субботнего дня. От стоянки мы прошли по пыльной дороге мимо
двух длинных низких сараев. В третьем посреди проволочной загородки стоял
человек в синем комбинезоне, а у него под ногами толклись цыплята, точнее
молодые курочки. Девочка, Хоуп, вырвалась от матери, бросилась к загородке и
вцепилась в проволочную сетку. Человек обменялся с Флоренс то ли взглядом,
то ли вопросом, то ли приветствием. Но для приветствий не было времени.
Уильям, муж Флоренс, был на работе и должен был работать безостановочно.
Работа заключалась в том, что он хватал одного цыпленка, переворачивал вниз
головой, зажимал кудахтающее и бьющее крыльями тело между коленями,
закручивал ноги проволокой и передавал другому мужчине, помоложе, который
подвешивал его на крюк идущего поверху конвейера, и оно отправлялось дальше
в глубь сарая, где третий мужчина в забрызганном кровью переднике вытягивал
ему шею и перерезал ее таким маленьким ножичком, что он почти не был виден в
руке, и тем же движением швырял голову в бачок, полный мертвых голов.
Такова была работа Уильяма, и я увидела все это прежде, чем сообразила
задать себе вопрос, хочу ли я это видеть. Шесть дней в неделю он занимался
тем, что связывал ноги цыплятам. А возможно, меняясь с другими, подвешивал
их или отрезал им головы. За триста рэндов в месяц плюс питание. Он уже
пятнадцать лет на этой работе. Так что не исключено, что некоторые тушки,
которые я начиняла сухарями, яичным желтком и саго и натирала маслом и
горчицей, были непосредственно перед тем зажаты между коленями этого
человека, отца детей Флоренс. Который вставал в пять утра, когда я еще
спала, чтобы вымыть из шланга корыта под клетками, наполнить кормушки,
подмести сараи, а после завтрака приступить к бойне, к разделке и
потрошению, к замораживанию тушек, упаковке тысяч голов и лап, многих
километров кишок, целых гор перьев. Поняв, куда я попала, мне надо было
сразу же уйти. Сесть в машину и уехать и позабыть все как можно скорее.
Вместо этого я стояла словно завороженная и смотрела, как трое мужчин
предают смерти беззащитных птиц. А рядом со мной, вцепившись пальчиками в
проволочную решетку, стоял поглощенный этим зрелищем ребенок.
Как это трудно и как легко - убивать, умирать.
В пять часов, когда закончился рабочий день, я с ними распрощалась.
Пока я ехала обратно в этот пустой дом, Уильям отвел Флоренс с детьми в
общежитие. Он умылся; она приготовила на ужин цыпленка с рисом на керогазе,
потом дала грудь малышке. По субботам часть рабочих с фермы уезжали куда-
нибудь на выходные, поэтому Флоренс и Уильям могли уложить детей спать на
пустые койки и пойти прогуляться в тёплых сумерках вдвоем.
Они шли вдоль дороги и говорили о прошедшей неделе, как они ее провели;
говорили о своей жизни.
Когда они вернулись, дети давно уже спали. Они повесили перед своей
койкой одеяло, чтобы уединиться. Теперь впереди у них была целая ночь; лишь
один раз Флоренс выскользнула на полчаса из постели, чтобы в темноте дать
ребенку грудь.