"Джозеф Максвелл Кутзее. Железный век " - читать интересную книгу автора

Мои слова разбивались о его молчание, словно вода о камни.
- Что-то нужно сделать, - продолжала я. - Не могу же я оставить все как
есть. На моем месте вы бы чувствовали то же самое.
Он покачал головой. Неправда. Да, неправда. Как-то зимней ночью; раньше
или позже, когда искусственный огонь в его жилах не сможет больше его
отогреть, он погибнет. Умрет в подворотне или на задворках, обхватив себя
руками, и, когда его найдут, собака-эта или другая - будет выть над ним и
лизать ему лицо. Потом его увезут, а собаку бросят, вот и всё. Ни последней
воли, ни наследства, ни мавзолея.
- Я отправлю вашу бандероль, - сказал он.

2

Вернулась Флоренс. На этот раз, кроме двух маленьких дочек, с ней
приехал сын, Беки.
- Это надолго, Флоренс? - спросила я. - Вы уверены, что вам всем хватит
места?
- Если его оставить, он во что-нибудь ввяжется. Сестра больше не может
за ним смотреть. А там, в Гугулету плохие дела, очень плохие.
Так что теперь у меня их пятеро на заднем дворе. Пятеро, и еще собака и
две кошки.
Когда месяц назад Флоренс собралась уезжать, я уверяла ее, что
прекрасно справлюсь сама. Но конечно же очень скоро я все запустила, и
теперь наверху стоял вязкий кисловатый запах кольдкрема, талька, грязного
постельного белья. Я смущенно ходила за ней, пока она, подбоченясь, раздувая
ноздри и поблескивая очками, делала обход, находя повсюду свидетельства моей
беспомощности. После этого она принялась за работу. К концу дня ванная и
кухня сияли, чистая спальня благоухала свежестью, вся мебель была
отполирована.
- Вы просто чудо, Флоренс, - говорила я, следуя обычному ритуалу. - Не
представляю, что бы я без вас делала. - На самом деле прекрасно представляю.
Я потонула бы в грязи, которую разводит вокруг себя равнодушная старость.
Приведя в порядок дом, Флоренс взялась за свое хозяйство. Она поставила
на плиту ужин и повела двух своих девочек в ванную. Я наблюдала, как она их
моет, как безжалостно трет за ушами и между ног, спорая, решительная, глухая
к их хныканью, и думала: какая изумительная женщина и какое счастье, что она
не моя мать!
Ее пятнадцатилетний сын слонялся по двору. Когда-то мне представили его
как Дигби, теперь его зовут Беки. Высокий не по возрасту мальчик,
унаследовавший суровую материнскую красоту. "Надо же, как ты вырос", -
сказала я. Он ничего не ответил. Больше он уже не маленький мальчик с
открытым лицом, который, навещая мать, первым делом бросался к кроличьей
клетке, вытаскивал оттуда толстую белую крольчиху и прижимал к себе. И
конечно, недоволен тем, что его разлучили с друзьями и спрятали где-то в
чужом дворе вместе с маленькими сестренками.
- Давно закрылись школы? - спросила я Флоренс.
- С прошлой недели. И в Гугулету, и в Лэнга, и в Ньенга. Детям нечем
заняться. Болтаются по улицам и ввязываются во всякие неприятности. Здесь он
хоть у меня на глазах.
- Без друзей ему тут скоро наскучит.