"Джозеф Максвелл Кутзее. Железный век " - читать интересную книгу автора

- Кролики, - сказала я. - Они принадлежали сыну моей домработницы. Я
позволила ему держать их здесь. Потом его жизнь как-то изменилась, что-то
отвлекло его, и он о них позабыл. Они умерли с голоду. Я была в это время в
больнице и ничего не знала. Когда я вернулась и поняла, какая трагедия
разыгралась здесь, в глубине сада, я ужасно расстроилась. Бессловесные
существа, даже крикнуть они не могут. Гуаява роняла источенные червями
плоды, покрывавшие землю скользким, неприятно пахнущим ковром.
- Если бы хоть деревья перестали плодоносить, - сказала я. - Но на это
рассчитывать не приходится.
Пес, который неотступно следовал за нами, мимоходом обнюхал клетку.
Когда мертвые давно мертвы, они уже ничем не пахнут.
- Хотя бы, насколько возможно, постарайтесь привести все это в
порядок, - сказала я. - Чтобы это не пришло в полное запустение.
- Зачем? - спросил он.
- Потому что такой я человек, - сказала я. - Потому что не собираюсь
оставлять после себя беспорядок. Он пожал плечами, улыбаясь чему-то.
- Если хотите, чтобы я вам платила, - сказала я, - придется эти деньги
заработать.
Весь остаток дня он работал, выкапывая мотыгой сорняки и траву. Время
от времени он останавливался и стоял, бессмысленно глядя вдаль, притворяясь,
будто не замечает, что я наблюдаю за ним сверху. В пять часов я с ним
расплатилась.
- Я понимаю, что вы не садовник, - сказала я, - и никогда им не
станете. Но впредь я не намерена подавать вам милостыню.
Запихивая в карман свернутые купюры, подчеркнуто глядя в сторону,
он негромко спросил:
- Почему? - Потому что вы ее не стоите.
На что он, улыбнувшись чему-то своему, повторил:
- Не стоите... Кто вообще чего-нибудь стоит? В ярости я швырнула ему
кошелек.
- На что же вы тогда рассчитываете? Брать? Брать что захочется? Нате -
берите!
Он преспокойно взял кошелек, вытряхнул оттуда тридцать рэндов и
какую-то мелочь и отдал мне его обратно. После чего удалился в сопровождении
оживившегося пса. Вернулся он через полчаса; я услышала звяканье бутылок.
Он подобрал где-то матрас - один из тех складных матрасов, с которыми
люди ходят на пляж. В своем гнездышке, среди сваленного в дровяном сарае
мусора, он лежал и курил, поставив в изголовье свечу.
- Я хочу получить обратно свои деньги, - сказала я. Он порылся в
кармане и вынул несколько купюр. Я их взяла. Не вся сумма, но неважно.
- Если вам что-то будет нужно, попросите, - сказала я. - Я не
скупердяйка. И поосторожнее со свечкой. Не хочу, чтобы тут был пожар. Я
повернулась и вышла. Но тут же вернулась.
- Вы сказали, - начала я, - что этот дом можно превратить в пансион для
студентов. Что ж, я могла бы еще лучше сделать. Я могла бы превратить его в
приют для бродяг. Могла бы содержать благотворительную столовую и ночлежку.
Но я этого не делаю. Почему? Потому что дух милосердия оставил эту страну.
Потому что те, кто принимает милостыню, презирают ее, а те, кто милостыню
дает, делает это, изверившись в ней. А кому нужно милосердие, если оно не
связывает сердце с сердцем? Что такое, по-вашему, милосердие? Деньги?