"Джозеф Максвелл Кутзее. В сердце страны" - читать интересную книгу автора

занавесками. Оперев его о подоконник, я приподнимаю ружье, целясь в дальний
угол потолка, и, прикрыв глаза, спускаю курок. Я никогда прежде не слышала,
как звучит выстрел в доме. Я привыкла к эху, которое волна за волной
доносится ко мне с холмов. Но сейчас приклад просто дернулся, я ощутила
толчок в плечо, не особенно сильный, и после мгновенного затишья - первые
крики.
Прислушиваясь к ним, я вдыхаю запах пороха. Когда куски железной руды
трутся друг о друга, возникает искра и пахнет точно так же.
119. Вообще-то я никогда прежде не слышала подобного крика. Он
наполняет темную комнату своим блеском и сверкает сквозь стены, словно они
стеклянные. Он замирает, потом звучит с новой силой. Я изумлена. Мне не
верится, что можно так громко кричать.
Затвор возвращается на место, стреляная гильза звенит у моих ног,
второй патрон, прохладный, чужой, скользит в казенную часть.
Крики становятся более короткими, они приобретают ритм. К ним
примешиваются крики потише, сердитые, без ритма, - я отделю их позже, когда
у меня будет время, если смогу их вспомнить.
Я приподнимаю ствол, закрываю глаза и спускаю курок. В то же мгновение
я ощущаю толчок, и из-за сильной отдачи ружье вырывается у меня из рук, как
ни странно. Оно проходит между занавесками и исчезает. Я стою на коленях с
пустыми руками.
120. Теперь мне следует уходить. Я наделала достаточно шума, в животе у
меня неприятное урчание, ночь для них испорчена, мне несомненно придется
платить. Сейчас будет лучше, если я побуду одна.
121. Хендрик стоит посреди двора в лунном свете, наблюдая за мной.
Неизвестно, что он думает.
Холодными, четко сформулированными словами я говорю ему:
- Ступай спать, Хендрик. Поздно. Завтра будет другой день.
Он покачивается, на лицо падает тень от шляпы.
Крики становятся пронзительными. Для всех нас было бы лучше, если бы я
ушла!
Я обхожу вокруг Хендрика и выхожу на дорогу, которая ведет от дома,
или, если кому-то предпочтительней взглянуть на нее иначе, которая ведет в
широкий мир. Сначала у меня ощущение, что мне смотрят в спину, но затем оно
проходит.
122. Возможно ли, что существует объяснение всему, что я делаю, и это
объяснение лежит внутри меня, как ключ, позвякивающий в жестяной коробке, и
ожидает, когда его вынут и отопрут им тайну? И уж не кроется ли ключ в
следующем: надеюсь ли я посредством конфликта с отцом выбраться из
бесконечных размышлений о неприкаянном существовании и погрузиться в
настоящую борьбу, с кризисом и разрешением? Если это так, то хочу ли я
применить ключ или тихонько бросить его у дороги и больше никогда не видеть?
И разве это не удивительно: я только что ушла от сцены, знаменующей перелом,
с пальбой, воплями, прерванными любовными утехами, шаги мои шуршат по
гальке, лунные лучи нарисовались на мне, как прутья серебряной решетки,
ночной ветерок веет прохладой - и вот я уже снова занята болтовней?
Интересно, я - вещь среди вещей, тело, которое несут по пути мускулы и
рычаги из костей, - или я монолог, движущийся сквозь время, примерно на
высоте пяти футов над землей, если только не окажется, что земля - это всего
лишь еще одно слово, и тогда мне действительно конец? В любом случае я