"Джозеф Максвелл Кутзее. В сердце страны" - читать интересную книгу автора

79. Я стою позади своего стула, вцепившись в спинку, и беседую со своим
отцом.
- Где Анна? Ее сегодня не было. Он отправляет в рот рис с подливкой,
склонившись над тарелкой. Жует с аппетитом.
- Анна? Откуда мне знать, где Анна? Это меня не касается. Служанки -
это твое дело. О которой Анне ты говоришь?
- Я говорю о нашей Анне. Нашей Анне, а не о другой. Я хочу знать, где
она. В здании школы пусто.
- Их нет. Они уехали сегодня утром.
- Кто уехал?
- Она и старый Якоб. Они взяли двуколку с ослами.
- А почему они вдруг уехали? Почему ты мне не сказал? Куда они уехали?
- Они уехали. Они спросили меня, и я разрешил. Что еще ты хочешь
узнать?
- Ничего. Я не хочу узнать больше ничего.
80. Или, быть может, когда я вхожу в комнату, слова уже льются из
возвышающегося черного цилиндра.
- Анна и Якоб уехали. Я дал им отпуск. Тебе придется какое-то время
обходиться без Анны.
81. Или, может быть, только пустая кухня, и холодная плита, и ряды
сверкающей медной посуды, и отсутствие, два отсутствия, три отсутствия,
четыре отсутствия. Мой отец порождает отсутствие. Куда бы он ни пошел, он
оставляет за собой отсутствие. И что главное - свое собственное отсутствие,
ибо его присутствие такое холодное, такое мрачное, что само по себе является
отсутствием, и движущаяся тень наводит на сердце уныние. И отсутствие моей
матери. Мой отец - это отсутствие моей матери, ее отрицание, ее смерть. Она
мягкая, светлая; он - жесткий, темный. Он убил во мне все материнское и
оставил мне эту хрупкую, волосатую скорлупу, в которой бренчат горошины
мертвых слов. Я стою в пустой кухне, ненавидя его.
82. Прошлое. Я пытаюсь отыскать внутри своей головы вход в туннель,
который поведет меня обратно во времени и памяти, мимо моих все более
молодых и свежих обликов, через юность и детство - на колени к моей матери,
к моему началу, - однако там нет туннеля. Внутри моего черепа лишь
зеркальные стены, я вижу только свои отражения, бесцветные и унылые, которые
отвечают мне взглядом. Как я могу поверить, что это существо когда- то было
ребенком, что оно принадлежит к человечеству? Легче вообразить, как оно
выползает из-под камня, в своей оболочке темно-зеленого цвета, только что
вылупившись из яйца, как оно слизывает с себя слизь и, определив
направление, ползет к дому на ферме, чтобы поселиться под обшивкой стен.
83. Но, быть может, если я проведу день на чердаке, роясь в старых
сундуках, то найду доказательства прошлого, заслуживающие доверия:
декоративные веера, медальоны и камеи, бальные туфельки, бантики и сувениры,
рубашечка, в которой крестили, и фотографии - если в то время существовали
фотографии, - может быть, дагерротипы, на которых изображен нахмурившийся
ребенок с локонами, сидящий на коленях у женщины, робкой, незаметной, а за
ними - чопорный мужчина, и, кто знает, рядом с ними - мальчик, тоже
нахмурившийся, в костюмчике, отделанном галуном; это брат, который умер во
время одной из эпидемий - эпидемии инфлюэнцы или оспы, оставив меня без
защитника. А потом эта молодая мать, наверное, умерла, пытаясь дать жизнь
третьему ребенку, умерла, как она и опасалась, боясь отказать мужчине в