"Джозеф Максвелл Кутзее. В сердце страны" - читать интересную книгу автора

69. Он перегибается через шею лошади, беседуя с девушкой, пытаясь
успокоить ее. Она прячет лицо. Он опускает руку в карман, и я улавливаю
блеск серебра. С минуту монета лежит у нее на ладони, это шиллинг или даже
флорин. Они оба глядят на него. Потом девушка зажимает ладонь. Он уезжает, а
она идет домой.
70. Он едва притрагивается к еде и отталкивает свою тарелку. Он пьет
свой бренди, не сидя в кресле, а расхаживая по двору в лунном свете. Когда
он разговаривает со мной, голос у него становится сиплым от вызова и стыда.
Мне не нужно подглядывать из-за занавески, чтобы узнать его мысли,
отягощенные виной.
71. Где же она может истратить свои деньги? Где она спрячет их от мужа?
Где она спрячет сладости? Или съест их все одна, в один присест? Она еще
совсем ребенок? Если у нее один секрет от мужа, скоро будет два. Коварный,
коварный подарок!
72. Он верит, что дела его пойдут на лад, как только я не буду стоять
на пути. Хотя он не осмеливается так сказать, ему бы хотелось, чтобы я
удалилась в свою спальню с мигренью и там оставалась. Я готова поверить, что
он искренен, когда говорит себе: хорошо бы я, и Хендрик, и все другие
препятствия исчезли. Но как долго, по его мнению, будет продолжаться их
идиллия: они одни на ферме, вдвоем, стареющий мужчина и служанка, глупый
ребенок? Он с ума сойдет от такой пустой свободы. Что они будут делать
вместе - день за днем, день за днем? Что они могут сказать друг другу?
Истина заключается в том, что ему нужна наша оппозиция, чтобы удерживать
девушку вдали от него, подтвердить его страсть к ней, так же как ему нужно,
чтобы наша оппозиция была бессильной перед этой страстью. На самом деле ему
нужно не уединение, а беспомощное соучастие наблюдателей. И я также не могу
поверить, что он не знает, как он появляется в моих снах, в каком качестве,
какие поступки совершает. Длинный коридор, соединяющий два крыла дома, с его
спальней в одном крыле и с моей - в другом, кишит ночными призраками, и
среди них - он и я. Они созданы не мной и не им - мы создали их вместе.
Через них мы владеем друг другом. Существует уровень - и мы оба это знаем, -
на котором Анна Маленькая всего-навсего пешка и где настоящая игра ведется
нами двумя.
73. Я покорилась его желанию и объявила о своем недомогании. Зеленые
ставни закрылись. Весь день я лежу, вытянувшись на покрывале, с голыми
мозолистыми ступнями, с подушкой на глазах. Все, что мне требуется, рядом:
ночной горшок под кроватью, графин с водой и стакан на столике. Старая Анна
приносит еду и убирает комнату. Я ем как птичка. Я ничего не принимаю от
мигрени, зная, что ничего не поможет; к тому же я проповедую культ боли.
Удовольствие трудно получить, а боль - она везде в эти дни, я должна учиться
жить ею. Воздух прохладный и зеленый даже днем. Иногда боль - словно твердый
камень за стеной моего лба, иногда-диск внутри черепа, раскачивающийся и
жужжащий вместе с движениями земли, иногда - волна, которая наказывает и
бесконечно бьет по векам изнутри. Я лежу час за часом, сосредоточившись на
звуках внутри моей головы. В трансе я слышу пульс в висках, взрыв и распад
клеток, скрип кости, измельчение кожи до песка. Я прислушиваюсь к
молекулярному миру внутри себя с таким же вниманием, как к доисторическому
миру снаружи. Я хожу по руслу реки я слышу звук тысяч песчинок, ощущаю
железные испарения скал на солнце. Я вникаю в заботы насекомых: частицы
пищи, которые нужно перетащить через вершины гор и сложить на хранение в