"Кэтрин Коултер. Импульс " - читать интересную книгу автора

Рафаэлла сидела по одну сторону постели матери, Чарльз - по другую. Она
смотрела на мать, но мысли ее все время возвращались к газетным вырезкам,
разложенным аккуратными стопками в одном из потайных ящичков. Так много
фотографий, есть потемневшие от времени, а есть и довольно четкие. И
Рафаэлла никак не могла остановиться и без конца повторяла себе, что имя ее
настоящего отца - Доминик Джованни и что он - жулик.
Ее мать лежала в отдельной палате в восточном крыле частной клиники
"Сосновая гора". Обстановка напомнила Рафаэлле номер в "Плазе", где она
останавливалась однажды, - те же приглушенные тона и выглядит так же дорого.
Если бы не кровать с регулируемым положением спинки, не тоненькие трубочки в
носу матери и не провода, воткнутые в ее руки, можно было бы подумать, что
она спит. Они сидели здесь уже с полчаса, не произнося ни слова.
Отчим Рафаэллы, Чарльз Уинстон Ратледж Третий, являлся образцом
консервативного американца: деньги, нажитые многими поколениями,
подготовительная школа в Бэйнбридже, затем Йельский университет -
состоятельный предприниматель, предоставленный самому себе. Странно, но
глаза Чарльза были такие же бледно-голубые, как у нее. Это пришло Рафаэлле в
голову только сейчас - ведь глаза ее настоящего отца были того же цвета.
Миссис Макгилл ошибалась, называя Доминика Джованни чистокровным итальянцем.
Родиной этих голубых глаз, безусловно, была Ирландия.
Между двумя мужчинами, помимо цвета глаз, существовало еще одно
сходство. Доминик Джованни и Чарльз Ратледж были приблизительно одного
возраста. Доминик был всего на год старше.
- Ты все время молчишь, Рафаэлла.
Она чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности, услышав голос
Чарльза. Он говорил очень тихо, почти шепотом: не хотел потревожить ее мать,
что было абсурдно, поскольку та была в глубокой коме.
Я только что думала об отце, он у меня преступник. У Рафаэллы не было
намерения рассказывать Чарльзу о своем открытии. Это будет неоправданно
жестоко. Он любил Маргарет, и, рассказав ему о дневниках матери и о ее
бесконечной одержимости Домиником Джованни, Рафаэлла причинила бы ему
несказанную боль. Нет, она ничего не скажет Чарльзу.
- Просто я думала о разных вещах. Я боюсь, Чарльз. Чарльз просто
кивнул. Он понимал, и понимал слишком хорошо.
- Я разговаривал с Элом Холбином. Он позвонил вчера, чтобы узнать, как
дела у тебя и у Маргарет. Рассказал мне, как ты распутала дело Пито в
Бостоне. Эл сказал, что все произошло в порядке вещей - ты действовала
по-умному и была цепкой, как питбуль. Но один полицейский, его имя
Мастерсон, пытается доказать, что это целиком его заслуга. Правда, у него,
по словам Эла, не очень хорошо получается, и это тоже в порядке вещей.
- Вообще-то говоря, заслуга целиком и полностью принадлежит маленькой
старушке итальянке по имени миссис Роселли.
Чарльз вскинул красиво очерченную бровь.
- Расскажи мне об этом. Рафаэлла улыбнулась.
- Эл позвал меня к себе и поручил заняться этим делом. Я не хотела.
Пресса делала из происшедшего сенсацию, и от этого все выглядело особенно
ужасно. И по сути дела, это никого уже не волновало, потому что сумасшедший,
совершивший это преступление - Фредди Пито, сразу же во всем признался.
Просто средства массовой информации получили еще одну возможность вспомнить
дело Лиззи Борден. Но ты же знаешь Эла: он добился того, чтобы я пошла туда,