"Кэтрин Коултер. Строптивая невеста " - читать интересную книгу автора

протянула брату гребень.
Кое-как Джереми справился с пышной шевелюрой сестры, и это было лучше,
чем совсем ничего. София стянула волосы сзади черной бархатной лентой и
сказала:
- Ну что, дорогой, теперь пошли завтракать? Джереми, внимательно
вглядевшись в сестру, ответил:
- Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь. София дотронулась своими
нежными пальчиками до щеки брата и погладила ее, стараясь успокоить
мальчика.
- Не беспокойся, Джереми, со мной все в порядке. Легкая боль в желудке,
и больше ничего, уверяю тебя. Съем за завтраком пару чудесных булочек,
испеченных Тилдой, и боль как рукой снимет.
Мальчик, успокоенный словами сестры, направился к выходу. Походка у
Джереми была несколько странной, подпрыгивающей, но не более того - так
считала София; на самом деле он сильно хромал, и посторонний человек оценил
бы движения Джереми как неуклюжие и плохо скоординированные. Джереми она
любила больше всего на свете, любила беззаветной, преданной любовью, и его
благополучие стояло у нее на первом месте. Мальчик отвечал сестре такой же
сильной привязанностью, какую она испытывала к нему, для него София была, по
сути дела, единственным близким и родным человеком.
Брат с сестрой спустились в столовую, где их уже ждал дядя Тео.
Столовая выходила окнами на веранду, двери которой, а также выкрашенные в
зеленый цвет ставни были открыты, и в помещении за счет этого создавался
небольшой сквозняк. На улице воздух был неподвижен, напоен густыми ароматами
цветущих роз, жасмина, бугенвиллеи, кассий и рододендрона. В жаркое время
дня запах цветов становился слишком сильным и поэтому неприятным, но сейчас,
в утреннюю пору, ароматный воздух придавал особенную прелесть окружающей
обстановке, которую София уже давно не замечала. Последние тринадцать
месяцев ее жизнь была невыносима и ничто не радовало девушку, кроме разве
что улыбающегося лица Джереми.
Тринадцать месяцев назад о Софии начали говорить как о развратной
женщине. Тринадцать месяцев назад жены местных плантаторов перестали
замечать ее и отворачивались всякий раз, когда сталкивались с ней на улице
или в лавке. Правда, в гостях у Теодора Берджеса благородные дамы не
выказывали своего презрения так открыто из уважения к чувствам хозяина,
которым они не уставали восхищаться; они были с Софией холодны, но вежливы.
- А булочек сегодня нет, - разочарованно заметил Джереми. - Хочешь, я
спрошу о них у Тилды?
- Нет, дорогой мой, это излишне. Я съем свежего хлеба. Сиди спокойно и
ешь.
Джереми с большим энтузиазмом, как, впрочем, и всегда, последовал
совету сестры и с аппетитом начал уплетать еду.
Теодор Берджес после завтрака занялся привезенной из Лондона "Газетт"
недельной давности и время от времени посматривал из-за газетных листов на
племянницу, с удовольствием отмечая иногда появлявшееся в ее глазах
выражение боли. Выждав еще пару минут после того как София начала
завтракать, он сказал:
- После завтрака нам нужно будет кое-что обсудить, моя дорогая. Я
уверен, ты, как обычно, пойдешь навстречу моим желаниям. О, зачем же ты
откладываешь в сторону вилку? Поешь еще. Я понимаю, жара не способствует