"Родриго Кортес. Часовщик " - читать интересную книгу автора

дотемна успеть домой, затем закрывались все четверо городских ворот, затем
прекращал принимать жалобы и выносить приговоры председатель суда, за ним
закрывал свою контору королевский нотариус, и самыми последними, словно
подводя итог дню, затворяли ставни менялы.
Однако сутки этим не кончались, и едва солнце касалось холмов, на улицы
выходила молодежь: по правой стороне отмытые от копоти и ржавчины парни, по
левой - одетые в самое лучшее девушки. И лишь когда становилось совсем уж
темно, а цикады начинали свою бесстыдную песнь торжествующего порока,
наступало время вдов и неверных жен.
Бруно и поныне не разобрался, что движет этим сверхсложным "часовым
механизмом": где его "стрелки", где "шестерни", где "циферблат", а главное,
где стоят те регуляторы, которые обеспечивают дивную согласованность
движения всех частей города.
Он знал две вещи. По уставу цеха право регулировать часы принадлежит
только их мастеру, а претендовать на звание мастера мог он один -
единственный, кто сумел все это увидеть. И второе, судьба не случайно
подарила это видение именно ему - единственному "Божьему сыну" в округе... а
может быть, и во всем Арагоне.

Утренней службы не получилось. Как только падре Ансельмо, совершенно
потрясенный видом стоящих курантов, спустился в храм, подали голос
ремесленники:
- Святой отец, что там происходит с Олафом?
- Да, падре Ансельмо, куда вы дели Гугенота?
Священник на мгновение замешкался, но поймал жесткий взгляд исповедника
Ордена и приободрился.
- Этот еретик арестован Трибуналом Святой Инквизиции и временно
содержится в женском монастыре.
- Кем-кем арестован? - не поняли мастеровые.
Падре Ансельмо кинул в Томазо Хирона панический взгляд, и тот
многозначительно посмотрел на брата Агостино.
- Вы позволите, святой отец, я объясню? - тяжело поднялся со скамьи
монах.
- Да-да, разумеется, - обрадовался священник.
Брат Агостино подошел к трибуне и оперся на нее большими сильными
руками.
- Братья и сестры, Его Святейшество Папа Римский, внимая мольбам своей
паствы о защите от ереси, издал буллу о создании Трибуналов Святой
Инквизиции...
Горожане замерли.
- Отныне каждый погрешивший обязан в трехдневный срок заявить на себя,
а знающий о прегрешениях других - донести на них мне или моему секретарю.
- А зачем? - удивился кто-то. - Я и так на исповедь хожу.
Комиссар Трибунала одобрительно кивнул:
- Это хорошо, но ведь не все говорят на исповеди правду. Поэтому отныне
каждое греховное деяние, укрытое на исповеди, будет исследоваться
Трибуналом, а еретики и отступники - в меру вины - предаваться наказанию...
- Не судите, да не судимы будете! - выкрикнул кто-то.
Горожане сдержанно зашумели, а брат Агостино, спокойно выждав, пока
люди успокоятся, кивнул головой: