"Родриго Кортес. Часовщик " - читать интересную книгу автора

запыхавшийся падре Ансельмо.
- Ну, что? Что случилось?
- Сломаны, - кивнул в сторону застывших шестерен судья.
Священник задышал еще тяжелее.
- И что же делать? Как же храм Божий - без часов?! Может, мастеров
заставить починить?
- Вряд ли удастся, - с сомнением покачал головой судья. - Устав цеха
запрещает брать чужой заказ. Так что, кроме Олафа Гугенота, вам их никто
восстанавливать не станет.
- Я его заставлю, - поджал губы священник. - И ничего, что он арестован
Трибуналом; у нас - договор.
- И это вам вряд ли удастся, - усмехнулся Мади. - Деньги-то вы ему так
и не заплатили...
- Я заплатил, - отвел глаза в сторону священник.
Мади хмыкнул, сочувственно похлопал мальчишку по плечу и начал
спускаться по скрипучим ступенькам. Он еще должен был ознакомиться с
обещанными ему инквизитором документами.

Бруно даже не стал спускаться, а просто перебрался на верхнюю площадку
часов, служащую для регулировки удара молота о колокол. Догадаться, что он
прячется здесь, на трех сколоченных и подвешенных над колоколом досках, мог
только часовщик, а в том, что часовщики здесь даже не появятся, подмастерье
был уверен. Но что ему особенно нравилось на площадке, отсюда, через
маленький люк для освещения механизма, был превосходно виден город: и
центральная площадь, и магистрат, и здание городского суда, и даже контора
старого менялы Исаака.
Сначала, как он и ожидал, судья, падре Ансельмо и прочие значимые лица
города один за другим проходили к храму, поднимались по скрипучим ступенькам
под самую кровлю и долго и тупо изучали безжизненно замершие шестерни -
прямо под взирающим на них сверху вниз подмастерьем. А спустя не так уж
много времени все они снова спускались вниз - совершенно обескураженными.
Затем осматривать часы пригласили мастеров, но те, как и предполагал
подмастерье, на все уговоры падре Ансельмо отвечали упрямым качанием
широкополых шляп.
И в конце концов святые отцы ушли в храм, началась утренняя служба, а
нарушенное тиканье невидимых часов города восстановилось. Бруно это
устраивало.
Подмастерье начал наблюдать за невидимыми часами жизни сразу после
рокового приступа в мастерских и довольно быстро понял: мастерские - лишь
часть куда как большего механизма города. Едва невидимая стрелка становилась
на четыре утра, подмастерья цеха начинали раздувать горны, а судья
аль-Мехмед во главе двадцати пяти городских мусульман шел в маленькую мечеть
на окраине. Затем неслышные куранты отбивали пять, и городские ворота
открывались, а крестьянский рынок наполнялся торговцами. В шесть у дома
председателя суда появлялись заспанные альгуасилы, а возле храмовых дверей -
падре Ансельмо. В семь открывалась королевская нотариальная контора и лавка
евреев-менял. Каждый час, в одно и то же время что-нибудь обязательно
происходило, и лишь после обеда, вслед за солнцем, невидимая стрелка города
переваливала верхнее положение, и все начинало сворачиваться.
Первыми начинали собираться и покидать город крестьяне, пытающиеся