"Джозеф Конрад. Юность" - читать интересную книгу автора

Северное море. Его звали Джермин; по целым дням он вертелся в камбузе и
сушил у плиты свой носовой платок. По-видимому, он никогда не спал. Это был
угрюмый человек с вечной слезой, блестевшей на кончике носа. Он либо
вспоминал прошлые неприятности, либо переживал их в данный момент, а не то,
так ожидал неприятностей - и чувствовал себя несчастным, если все обстояло
благополучно. Он не доверял моей юности, моему здравому смыслу и искусству в
мореплавании и взял себе за правило проявлять свое недоверие в сотне
мелочей. Пожалуй, он был прав. Мне кажется, тогда я знал очень мало, да и
теперь знаю немногим больше, но и по сей день я питаю ненависть к этому
Джермину.
Нам понадобилась неделя, чтобы добраться до Ярмут Родс, а затем мы
попали в шторм - знаменитый октябрьский шторм, происшедший двадцать два
года назад. Ветер, молния, град, снег и ужасные волны. Мы шли налегке, и вы
можете себе представить, как скверно нам пришлось, если я вам скажу, что у
нас были разбиты бульварки и залита палуба. На вторую ночь балласт
переместился на подветренную сторону, а к этому времени нас отнесло куда-то
на Доггер Бэнк. Ничего не оставалось делать, как спуститься с лопатами вниз
и попытаться выпрямить судно. Вот мы и собрались в просторном трюме,
мрачном, как пещера; сальные свечи, прилепленные к бимсам, мигали; над
головой ревел шторм; судно подпрыгивало на боку, как одержимое. Все мы --
Джермин, капитан, все матросы, - едва удерживаясь на ногах, работали как
могильщики, перекидывая лопатами сырой песок к другому борту. При каждом
рывке судна видно было в полутьме, как падали люди и сыпался с лопат песок.
Один из юнг (у нас их было двое), под впечатлением жуткого зрелища, плакал
навзрыд. Мы слышали, как он всхлипывал где-то в темноте.
На третий день шторм утих, и вскоре нас подобрало буксирное судно с
севера. Всего мы потратили шестнадцать дней, чтобы добраться из Лондона в
Тайн! Когда мы вошли в док, оказалось, что мы пропустили свою очередь
грузиться, и нам пришлось ждать целый месяц. Миссис Бирд (фамилия капитана
была Бирд) приехала из Колчестера повидаться со стариком. Она жила на борту.
Команда разбрелась, и на судне остались только капитан, помощники, один юнга
и стюард - мулат, отзывавшийся на имя Эбрехем. Миссис Бирд была старая
женщина с лицом морщинистым и румяным, как зимнее яблоко, и с фигурой
молоденькой девушки. Однажды она увидела, как я пришивал пуговицу, и
настояла на том, чтобы я дал ей починить мои рубашки. В этом было что-то
очень непохожее на капитанских жен, каких я видел на борту шикарных
клипперов. Когда я принес ей рубашки, она сказала:

- А носки? Их нужно заштопать. Вещи Джона - капитана Бирда - я
привела в порядок и теперь рада была бы чем-нибудь заняться еще.
Славная старушка! Она тщательно осмотрела мое белье, а я тем временем
впервые прочел "Sartor Resartus"¹ (¹
Философско-публицистический роман Томаса Карлейля (1833)) и "Поездку в
Хиву" Барнеби. Тогда я не очень-то понял первую книгу, но, помню, в то время
я предпочитал солдата философу, и это предпочтение жизнь только подтвердила.
Первый был человеком, а второй - чем-то большим... или меньшим. Однако оба
они умерли, и миссис Бирд умерла... Юность, сила, гении, мысли, достижения,
простые сердца - все умирает... Неважно.
Наконец мы погрузились. Наняли матросов - восьмерых молодцов и двух
юнг. Вечером нас вывели на буксире к баканам у ворот дока; мы были готовы к