"Джозеф Конрад. Юность" - читать интересную книгу автора

кулаком. Никто не проронил ни слова.
В полдень пароход взял нас на буксир. Он шел впереди, высокий и узкий,
а то, что осталось от "Джуди", следовало за ним на конце семидесятисаженного
кабельтова, - скользило быстро, словно облако дыма с торчащими верхушками
мачт. Мы поднялись наверх, чтобы убрать паруса, и кашляли на реях. Вы
представляете себе, как мы там, наверху, старательно убирали паруса на этом
судне, обреченном никуда не прийти? Не было человека, который бы не
опасался, что в любой момент мачты могут рухнуть. Сверху не видно было судна
за облаком дыма. Люди работали усердно, обнося сезень.
- Эй! Кто там на марсе! Крепите паруса!-- кричал снизу Мэхон.
Вы это понимаете? Не думаю, чтобы кто-нибудь из матросов рассчитывал
спуститься вниз обычным путем. Когда же мы очутились внизу, я слышал, как
они говорили друг другу:
- Уж я думал, мы все полетим за борт вместе с мачтами. Черт меня
подери, если я этого не думал!
- Да, и я то же самое себе говорил, - устало отзывалось другое
помятое и забинтованное пугало. И заметьте - это были люди, не привыкшие к
повиновению! Постороннему наблюдателю они могли показаться сбродом
бездельников, не заслуживающих снисхождения. Что побуждало их к этому - что
побуждало их слушаться меня, когда я, сознательно восхищаясь создавшимся
положением, заставлял их старательно убирать паруса? Они не были
профессионалами, они не видели хороших примеров, не знали похвал. Ими
руководило не чувство долга; все они прекрасно умели лениться и уклоняться
от работы, когда им приходила охота бездельничать, - а это бывало очень
часто. Играли ли тут роль два фунта десять шиллингов в месяц? - Они считали
свое жалованье ничтожным. Нет, что-то было в них, что-то врожденное,
неуловимое и вечное. Я не говорю, что команда французского или немецкого
торгового судна не сделает того же, но сделает она это по-иному. В них было
что-то завершенное, что-то твердое и властное, как инстинкт; в них проявился
тот дар добра или зла, какой порождает расовое отличие, формирует судьбы
наций.
В тот вечер, в десять часов, мы в первый раз увидели огонь, с которым
вели борьбу. От быстрого буксирования тлеющие угли разгорелись. Голубое
пламя показалось на носу, под обломками палубы. Оно колебалось и как будто
ползло, словно огонек светлячка. Я первый его заметил и сказал об этом
Мэхону.
- Значит, игра кончена, - заявил он, - нужно прекратить
буксирование, иначе судно взорвется разом - от носа до кормы - раньше, чем
мы успеем отсюда убраться.
Мы подняли крик, стали звонить в колокол, чтобы привлечь их внимание,
-- они продолжали буксировать. Наконец Мэхону и мне пришлось ползком
пробраться на нос и разрубить топором трос. Не было времени сбрасывать
найтовы. Возвращаясь на корму, мы видели, как красные языки лижут груды
щепок у нас под ногами.
Конечно, на пароходе вскоре заметили исчезновение троса. Пароход дал
громкий свисток, огни его описали широкий круг, он подошел к нам и
остановился. Мы все столпились на корме и глядели на него. Каждый матрос
спас какой-нибудь узелочек или мешок. Внезапно конический язык пламени с
искривленным концом метнулся вверх и отбросил на черное море светлый круг, в
центре которого покачивались на волнах два судна. Капитан Бирд, неподвижный