"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

аффектации, ответил ему, что я, конечно, за всю свою морскую жизнь не
чувствовал себя так хорошо ни на одном судне и ни с одним командиром.
- Так как же... - пробормотал он.
- Разве вы не слышали, капитан Джайлс, что я собираюсь домой?
- Да, - благожелательно сказал он. - Я часто слышал такие вещи.
- Так что же? - вскричал я.
Я подумал, что он самый тупой, лишенный воображения человек, какого я
когда-либо встречал. Не знаю, что бы я еще сказал, но как раз в эту минуту
вошел сильно запоздавший Гамильтон и сел на свое обычное место. Поэтому я
понизил голос до шепота:
- Как бы то ни было, на сей раз это будет сделано.
Гамильтон, великолепно выбритый, коротко кивнул капитануДжайлсу, но при
виде меня даже бровей не поднял; единственные произнесенные им слова были
обращены к старшему стюарду, которому он сказал, что поданное ему кушанье
не годится для джентльменов. Индивидуум, к которому он обращался, казался
слишком несчастным, чтобы застонать. Он поднял глаза к пунке, и это было
все.
Мы с капитаном Джайлсом встали из-за стола, и незнакомец, сидевший
рядом с Гамильтоном, с трудом поднявшись на ноги, последовал нашему
примеру. Он, бедняга, пытался положить себе в рот кусок этого недостойного
кушанья - не потому, что был голоден, а, как я глубоко убежден, только для
того, чтобы вернуть себе самоуважение. Но дважды уронив вилку и вообще
проявив себя в этом отношении несостоятельным, он застыл на месте с видом
глубокого уныния, сочетавшегося с жутко остекленевшим взглядом. Мы с
Джайлсом избегали смотреть за столом в его сторону.
На веранде он остановился и взволнованно обратился к нам с каким-то
длинным замечанием, которого я так и не понял. Оно звучало, точно он
говорил на каком-то ужасном, неведомом языке. Но когда капитан Джайлс
после короткого размышления дружелюбно уверил его: "Да, конечно. Вы
совершенно правы" - он, видимо, остался очень доволен и двинулся дальше (и
притом довольно твердым шагом) к стоявшему вдали шезлонгу.
- Что он пытался сказать? - с отвращением спросил я.
- Не знаю. Надо быть поснисходительней к этому малому. Можете быть
уверены, что он чувствует себя довольно скверно; а завтра ему будет еще
хуже.
Судя по его внешности, это казалось невозможным.
Я недоумевал, какого рода мудреный кутеж довел его до этого
неописуемого состояния. Благодушие капитана Джайлса портил курьезный
оттенок самодовольства, который мне не понравился. Я сказал с легким
смехом:
- Ну что ж, придется вам за ним поухаживать.
Он сделал жест, выражающий, что он просит его уволить, сел и взял
газету. Я сделал то же самое. Газеты были старые и неинтересные,
заполненные большей частью нудными стереотипными описаниями первого юбилея
королевы Виктории. Вероятно, мы быстро впали бы в тропическую
послеполуденную дремоту, если бы в столовой не раздался голос Гамильтона.
Он кончал там свой завтрак. Большая двустворчатая дверь всегда была
открыта настежь, и он не подозревал о том, как близко к ней стоят наши
кресла. Мы услышали его громкий и надменный ответ на какоето замечание
старшего стюарда: