"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

головокружительная скорость. От форштевня расходились два гребня пены;
ветер пел бурную песню, которая при других обстоятельствах выражала бы для
меня всю радость жизни. Каждый раз, как убранный грот начинал
заполаскивать и грозил разорваться в лоскутья, задевая о такелаж, мистер
Бернс опасливо посматривал на меня.
- Что же я могу сделать, мистер Бернс? У нас нет сил ни крепить его, ни
поставить. Я только хотел бы, чтобы эта старая тряпка разлетелась в
клочья, и конец делу. Эта адская трескотня выводит меня из себя.
Мистер Бернс заломил руки и вдруг вскричал:
- Как вы введете судно в гавань, сэр, один, без людей?
И мне нечего было сказать ему.
Но это было сделано часов сорок спустя. Заклинающей силой страшного
хохота мистера Бернса злобный призрак был побежден, злые чары сломлены,
проклятие снято. Мы были теперь в руках благосклонного и энергичного
провидения. Оно увлекало нас вперед...
Мне никогда не забыть последней ночи, темной, ветреной и звездной. Я
правил. Мистер Бернс, взяв с меня торжественное обещание разбудить его,
если что-нибудь случится, откровенно заснул на палубе у нактоуза.
Выздоравливающим нужен сон. Рэнсом, прижавшись спиной к бизани и укутав
ноги одеялом, сидел не шевелясь, но я не думаю, чтобы он закрыл глаза хоть
на минуту. Фрэнчи, это воплощение бодрости, по-прежнему, под влиянием
иллюзии, что он еще "попрыгает", настоял на том, чтобы присоединиться к
нам; но, памятуя о дисциплине, улегся как можно дальше от нас в передней
части юта у бухты с ведрами.
А я правил, слишком усталый, чтобы тревожиться, слишком усталый, чтобы
связно мыслить. У меня были мгновения мрачного упоения, а затем мое сердце
падало при воспоминании о баке на другом конце темной палубы с пораженными
лихорадкой людьми - были среди них умирающие. По моей вине. Но все равно.
Угрызения совести подождут. Я должен править.
Перед рассветом ветер ослабел, затем стих совсем.
Часов в пять он подул снова, не очень свежий, позволив взять курс на
рейд. Рассвет застал мистера Бернса сидящим у штурвала в бухтах троса,
которыми его подперли, и правящим из глубины своего пальто очень белыми
костлявыми руками; между тем как Рэнсом и я бегали по палубе, отдавая с
кнехтов шкоты и фалы, так чтобы они свободно травились от хода судна.
Затем мы бросились на бак. От работы и нервного напряжения пот так и
струился у нас со лба, когда мы начали готовить якоря к отдаче. Я не смел
смотреть на Рэнсома, когда мы работали с ним бок о бок. Мы обменивались
короткими фразами; я слышал, как он тяжело дышит, и избегал смотреть в его
сторону из боязни увидеть, как он вдруг упадет и испустит дух в тот миг,
когда проявит всю свою силу - ради чего? Конечно, ради какого-то
определенного идеала.
В нем пробудился непревзойденный моряк. Он не нуждался в указаниях. Он
знал, что делать. Каждое усилие, каждое движение было актом стоического
героизма. Не подобало мне смотреть на человека, так осененного
вдохновением.
Наконец все было готово, и он сказал:
- Не пойти ли мне теперь вниз снять стопоры, сэр?
- Да, пойдите, - сказал я.
Даже и теперь я не посмотрел в его сторону. Немного погодя его голос