"Джозеф Конрад. Теневая черта (Повесть. Перевод А.Полоцкой) " - читать интересную книгу автора

Западная опасна в это время года. Не поддавайтесь соблазну перейти
туда. Вы не найдете там ничего, кроме неприятностей.
Хотя я не представлял себе, что могло бы соблазнить меня забраться в
полосу течений и рифов Малайского побережья, я поблагодарил его за совет.
Он горячо пожал мне протянутую руку, и наше знакомство внезапно
закончилось словами: "Спокойной ночи".
Он только и сказал: "Спокойной ночи". Больше ничего.
Не знаю, что собирался сказать я, но, во всяком случае, от удивления я
проглотил все свои слова. Я слегка поперхнулся и затем с нервной
торопливостью воскликнул:
- О, спокойной ночи, капитан Джайлс, спокойной ночи!
Его движения были все так же медлительны, но его спина уже виднелась на
порядочном расстоянии на пустынной набережной прежде, чем я опомнился
настолько, чтобы последовать его примеру и повернуть к молу.
Только мои движения не были медлительны. Я сбежал по ступеням и прыгнул
в катер. Не успел я добраться до кормы, как легкое маленькое суденышко,
быстро заработав винтом и громко и часто пыхтя слабо поблескивающей медной
трубой, уже отчалило от мола.
Смутное клокотание за кормой было единственным звуком в мире. Берег был
погружен в безмолвие глубокой дремоты. Я наблюдал, как город тихо и
бесшумно уходит в жаркий мрак, пока отрывистый окрик: "Эй, на катере!" -
не заставил меня обернуться. Мы подходили к белому, призрачному пароходу.
На палубах, в иллюминаторах сияли огни. И тот же голос крикнул:
- Это наш пассажир?
- Он самый! - заорал я.
Экипаж был, по-видимому, наготове. Я слышал, как матросы бегали по
палубе. Современный дух спешки слышался в приказаниях "Отдай конец",
"Спускай трап" и в настойчивых просьбах ко мне: "Идите же, сэр! Нас
задержали из-за вас на три часа..." Вы же знаете, мы должны были уйти в
семь!"
Я поднялся на палубу. Я сказал: "Нет! Не знаю". Дух современной спешки
был воплощен в худощавом, длинноруком, длинноногом человеке с коротко
подстриженной седой бородкой. Его худая рука была суха и горяча. Он
лихорадочно заявил:
- Пусть меня повесят, если я стал бы ждать еще пять минут, несмотря ни
на каких комендантов порта.
- Это ваше дело, - сказал я. - Я не просил вас ждать.
- Надеюсь, вы не рассчитываете на ужин, - выпалил он. - Это не плавучий
пансион. Вы первый пассажир, который у меня когда-либо был, и, надеюсь,
последний.
Я ничего не ответил на это гостеприимное заявление; да он и не ждал
ответа, а бросился на мостик, чтобы дать знак к отплытию.
Все четыре дня, что я провел на пароходе, он не менял этой своей
полувраждебной позиции. Так как его пароход из-за меня задержали на три
часа, то он не мог простить мне, что я не такая уж важная персона. Он не
говорил этого прямо. Но чувство досадливого удивления постоянно
проглядывало в его словах.
Он держал себя нелепо.
Однако он был человеком большого опыта, который он любил выставлять
напоказ, но большей противоположности капитану Джайлсу нельзя было себе