"Джозеф Конрад. Зеркало морей (Воспоминания и впечатления) " - читать интересную книгу автора

добрый человек и поставил себе за правило на каждой стоянке знакомить их с
лучшими людьми города для того, чтобы они не попали в дурную компанию юнг с
других судов, я должен с сожалением констатировать, что мальчики строили ему
рожи за спиной и на глазах у всех передразнивали его чопорную осанку.
Этот мастер великого искусства мореплавания изображал из себя важную
персону - и только.Но, повторяю, в среде моряков я наблюдал бесконечное
разнообразие типов. Были между ними великие импрессионисты. Эти внушали вам
страх перед Богом и перед необъятным, другими словами - страх потонуть, в
обстановке, полной грозного величия. Можно было бы думать, что не так это
важно, при каких условиях вы, захлебнувшись в воде, перейдете в иной мир. Но
я в этом все-таки не убежден. Быть может, я чересчур впечатлителен, но,
сознаюсь, мысль внезапно быть выброшенным в разбушевавшийся океан среди
мрака и рева волн вызывает во мне всегда судорожное от- вращение. Может
быть, по мнению невежд, утонуть в пруду стыдно, но я считаю это мирным и
веселым концом земного пути по сравнению с другими, при мысли о которых я
весь дрожал в минуты тяжелых невзгод на море.
Однако будет об этом. Некоторые капитаны, влияние которых до сих пор
сказывается на моем характере, сочетали бешеную быстроту соображения с
уверенностью действий, а объяснялось это тем, что они правильно оценивали
имевшиеся у них в распоряжении средства и возможные последствия: это и есть
величайшее достоинство человека действия. А всякий подлинный мастер --
человек действия, все равно, создает ли он что-либо, изобретает ли
какое-нибудь средство для достижения целя или находит выход из трудного
положения.
Знавал я и таких капитанов, искусство которых заключалось в умении
избегать осложнений. Нечего и говорить, что они на своем судне не творили
чудес. Но презирать их за это не следует. То были скромные люди, сознававшие
свою ограниченность. Их учителя не вложили священный огонь в их холодные и
умелые руки, завещав хранить его. Одного такого капитана я помню особенно
хорошо, - он уже почил навеки в море, которое при жизни, должно быть,
представлялось ему местом мирных трудов, не более. Один только раз он
решился на смелый шаг - ранним утром при устойчивом бризе вошел на
загроможденный судами рейд. Этот маневр мог бы быть, но не был порывом
истинного художника. Капитан заботился лишь о себе: он жаждал суетной славы
и ждал ее от этого "эффектного" трюка.
Когда мы огибали темную лесистую косу, купавшуюся в солнечном блеске и
свежем воздухе, мы заметили впереди, примерно в полумиле от нас, группу
судов на якоре. Капитан позвал меня с полубака к себе на корму и, вертя
бинокль в коричневых руках, сказал:
- Видишь это большое тяжелое судно с белыми мачтами? Я хочу
встать на причал между ним и берегом. Так что ты смотри, чтобы наши матросы
по первому слову команды сразу же принялись за дело.
Я ответил "Есть, сэр", искренне думая, что это будет славное зрелище.
Мы лихо прорвались сквозь целую флотилию судов - здесь были голландские,
английские, несколько американских и два-три немецких, и все они в восемь
часов подняли флаги, словно в честь нашего прибытия. Должно быть, на их
палубах в этот момент немало было разинутых от удивления ртов и следивших за
нами глаз... Это могло быть эффектным маневром, но ничего из него не вышло,
оттого что к порыву примешались корыстные побуждения, и наш скромный
"заслуженный артист" изменил своему темпераменту. Здесь было не искусство